Я взял щетку и совок и начал подметать. Занятие, надо сказать, для меня непривычное и трудное. Дома, на улице Бастугатан, ко мне приходит убираться два раза в неделю домоправительница. Когда работа уже подходила к концу, я зацепился совком за ножку кровати, и все можно было начинать сначала.
Тут дверь открылась, и в комнату шаркают щей походкой вплыл Министр. Он был в одних плавках, мокрый и скользкий, как тюлень. Его взгляд, упавший на меня, выражал недоумение.
— Убираешься? Я тоже раньше убирался. Но сейчас подбрасываю ребятам деньжат, и они все делают за меня. Только ни слова Маргарете, будем уважать ее воспитательные принципы!
Я продолжал работать, гадая, чье воспитание — свое или детей? — он имеет в виду.
— Я заметал пыль под бюро, но она там скручивалась в такие длинные серые колбаски, и, когда я проветривал комнату, они все время выкатывались наружу. Лучше платить малышам.
На полу, где он стоял, уже скопилось маленькое озеро, грозившее соединиться с горкой пыли, и я прогнал Министра из комнаты, сославшись на то, что он мешает мне работать.
— Прекрасная погода! — прокричал он с по рога. — Я тебе серьезно говорю, сходи искупайся!
Я ответил ему, что нигде и никогда, кроме гак в ванной, с тех пор, как был ребенком, не купался, и что сейчас в моем возрасте и с моими болячками привыкать к холодным водным процедурам пожалуй что слишком поздно.
— Слишком поздно? — удивился он. — Ничто и никогда не поздно. Когда Эрландер стал премьер-министром, Пальме не был даже членом партии!
Во дворе мне попалась на глаза Черстинь — шустрая девочка среднего школьного возраста с соломенно-желтыми косами и навыками уборки, наверняка приобретенными в детской комнате для игр. Не мешкая мы тут же вступили в переговоры. Надо сказать, я не вполне представлял себе, что имел в виду Министр, говоря о «деньжатах», его финансовая терминология вообще отличается туманностью, но уже первая предложенная мной ставка в 50 эре в день вызвала у девочки настоящий восторг.
— А папа ведет себя неумно, он платит нам по пять крон каждый день! Мы откладываем их на лошадь. Мы купим ему лошадь, чтобы он на ней изредка выезжал. В лавку и в другие места. Но мы готовим ему сюрприз, так что не проговоритесь!
На миг меня встревожила мысль, а что если и мои «деньжата» дети тоже будут откладывать на приобретение какого-нибудь животного, с которым так или иначе мне придется иметь дело? Они, например, могут купить собаку, которая будет жить со мной в одной комнате и по ночам, может быть, даже спать в моей постели? Почем знать, у детей такие странные идеи... Но потом я все же решил, что все заработанные средства, несомненно, уйдут на покупку одной лошади, и успокоился.
После обеда меня атаковали в гостиной трое малышей и не отпускали до тех пор, пока я не согласился почитать им вслух книжку «Милли Молли находит гнездо». Для развития детского интеллекта книжка давала мало, и как раз в тот момент, когда мы нашли, наконец, гнездо и я начал рассказывать детям то немногое приличное, что мог сообщить им о его назначении, в гостиную вошла сестра и сказала, что нам пора отправляться на кофе к Сигне и Магнусу — на губернаторскую дачу.
Я подумал, что дачники на Линдо пользуются малейшим предлогом, чтобы пообщаться между собой за кофейным столиком. Наиболее очевидными поводами для сборищ, конечно же, служили дни рождения, и мне, родившемуся в ноябре, не раз казалось, что уже сам факт моего появления на свет в этом месяце рассматривается дачниками как крайне недружественный акт — в самом деле, как смел я родиться в иное, нежели летом, время года? Когда дни рождения иссякали, праздновали именины, а в те редкие периоды, когда календарь вообще зиял бессмысленной, с их точки зрения, пустотой, в ход шли всевозможного рода придуманные юбилеи ничтожных событий. Мне, например, не раз доводилось садиться за стол на даче у министра юстиции по случаю празднования очередной годовщины его назначения председателем уездного суда в Тэрна в Норботтене — событие, которое, несомненно, заслуживало бы того, чтобы его праздновали жители всех остальных уездов страны, окажись служба Хюго Маттсона на этом посту более долговременной.
Причины столь оживленной светской жизни дачников коренились, насколько я понимал, и в географии поселка, и в его истории. Что касается истории, то дачники жили на острове уже очень давно — многие десятилетия. Губернатор, министр юстиции и Министр проводили в своих деревянных виллах еще первые школьные каникулы, а немногие представители более молодого поколения являлись, за исключением одного-единственного случая, владельцами дач как минимум в третьем поколении. Торжественные даты, таким образом, жили в их подсознании так же глубоко, как дни религиозных праздников у истово верующих.