Боже мой, спаси меня, грешного! Какие ж это ножки! Ох… Не зря такие сам Пушкин нахваливал. Не дурак был Александр Сергеевич, нет! Что за черт? Откуда здесь этот дылда в очках? Куда он прет? Заслонил-таки собой сарафан. Несется что твой марафонец. Чтоб ему без очков остаться!.. Э-хе-хе! Споткнулся! И очки спрыгнули на землю! А нам — прибавить ходу!..
Ах, чтоб тебе ни дна ни покрышки! Отыскал-таки свои очки и опять заслонил мою путеводную звездочку. А это еще кто, не тот ли чурбан с портфелем силится обогнать меня? Он самый. А я быстрее…
Ой-ой-ой! Кто это наступил мне на ногу? «Прошу прощения!» Рослый парень, расталкивая пешеходов, рвется вперед. Вот она, нынешняя молодежь, — никакого почтения к старшим. Лезет напролом, что бодливая корова. Ладно хоть извиняться не разучился, знать, не до конца еще испортился…
О-ох! Кто-то, обгоняя, так двинул меня плечом, что я чуть с копыт не слетел. Вот нахалы! И, главное, сарафан заслонили окончательно и наглухо, ничегошеньки не видно… Постойте-ка, не за дряхлого ли старика меня принимаете? Вы еще не знаете, каким бегуном я был в молодости — никто не мог обскакать. Вот я вам сейчас покажу настоящую спортивную ходьбу!
Собрав остатки сил, вырываюсь вперед. Но где же она? Справа скрипнула калитка. Полы сарафана, словно дразня, мелькнули в последний раз и пропали…
Э-хе-хе!.. А, впрочем, где это я? Да вон уже и мой дом! Ну, чудеса, и не заметил, как добрался! А это кто мне навстречу? Ну, да, они — чурбан с пухлым портфелем, дылда в очках, парень в кованых ботинках и тот широкоплечий, что чуть было не сбил меня с ног, — все один за другим, понуро свесив головы, плетутся обратно. Зря старались, голубчики! У нас тут в округе не такие девушки живут, чтобы каждый-всякий мог за ними свободно приволокнуться! Дудки-с!
И все-таки, что ни говорите, далеко же загнали этот «грузинский» базар. К черту на кулички. Вот раньше был базар так базар — ну прямо, можно сказать, персональный для нашего микрорайона. А нынче из-за одной несчастной сетки картофеля тратишь полдня. Шутка ли одолеть такую марафонскую дистанцию в мои-то годы? Уф!..
ГОРОДСКИЕ ГОСТИНЦЫ
Наконец-то Бурхан дождался очередного отпуска. Куда ему ехать — дело давно решенное. В деревню! К маме! Иначе он не может поступить: ее письма всколыхнули в сердце Бурхана целую бурю сыновних чувств. Нет, никакие черноморские пляжи не в силах изменить теперь его маршрут. Ехать, ехать!
В предвкушении скорого отъезда и свидания с матерью Бурхан собрал друзей, чтобы отметить это событие. Друзья остались довольны.
На следующее утро, то и дело хватаясь руками за гудящую с похмелья голову, Бурхан принялся собирать вещи. Случайно он взглянул на часы и чуть не вскрикнул. До отхода поезда осталось совсем мало времени, а ведь он еще не купил матери гостинцев! Без них никак нельзя, но ведь уже ни за что не успеть…
Бурхан махнул рукой: «Куплю в районном центре, там тоже не в лесу живут — магазины-то есть». От этой мысли на душе у отпускника потеплело.
…За вагонным окном стремительно уносятся назад знакомые станции. Уже и до районного центра рукой подать. Как сойдет Бур-хан с поезда, прямо направит свои стопы в магазин. И рельсы, словно одобряя его намерение, дружно выстукивают: «так-так, так-так». Вот он набивает чемодан покупками: первым делом берет матери пару отрезов на платье, затем сладости и разного рода нужные в хозяйстве вещи. Все предусмотрел заботливый сын. А люди, толпящиеся возле прилавка, с удивлением спрашивают: «Для кого покупаете столько добра?» Бурхан степенно отвечает: «Для матери». Все лица тотчас же озаряются светом. «Вот настоящий сын, как он уважает и любит свою маму», — слышит Бурхан слова. «А это еще кому»? — спрашивают снова. «Это соседям и их малышам». Голос его ровный, спокойный — ни нотки хвастовства. «Так-так, так-так», — одобрительно качают головами окружившие его люди.
А вот уже, широко открыв ворота, Бурхан входит в родной двор. В дверях дома стоит мать, лицо ее в кружеве морщин. Приставив ладонь ко лбу, она вглядывается в пришельца и вдруг вскрикивает: «Сын мой, Бурхан! Приехал-таки! Большое тебе спасибо, сынок!»
Бурхан щедрой рукой раздает гостинцы. Мать, конечно, очень рада, но все же говорит: «Куда столько? Зачем было тратиться?» «Для тебя, мама, ничего не жалко», — замечает Бурхан и принимается одаривать окруживших его соседских мальчишек. Те дружным хором повторяют: «Спа-си-бо!»
…Пронзительный гудок паровоза заставил Бурхана открыть глаза. Вздремнул… А поезд уже подходит к районному центру.
На вокзале кто-то дернул Бурхана за рукав:
— Бурхан, ты ли это?
Обернулся — и кто бы вы думали? Шигап! Тот самый, с которым они когда-то вместе служили в армии!
— Пропал ты где-то, исчез совсем, — стал выговаривать Шигап. — Как начал работать в городе, так ни слуху о тебе, ни духу. Зазнался, парень, что ли?
— Какое там зазнайство! Ничего похожего! Да ты не спеши корить. Лучше пойдем к тебе, пропустим по стопочке: что-то голова пошаливает.
— По стопочке? Такая встреча, что и по стакашку не помешает!
Когда друзья вышли после застолья на улицу, над ней уже опускались сумерки.
— Гостинцы бы надо купить, — подал голос Бурхан.
— Что ж, пошли, — поддержал Шигап.
Увы, двери магазина украшал огромный, с тюбетейку, замок.
— Ладно уж, в соседней деревне купишь. Там тебе запросто откроют магазин. Ночь ли, полночь ли — обязательно откроют, — заверил Шигап, подсаживая друга на попутную машину.
Соседняя деревня встретила Бурхана, основательно завернувшись в полог ночи. Немало пришлось поплутать, прежде чем удалось обнаружить магазин. Бурхан с трудом нашарил двери магазина и уже начал ощупывать увесистый замок, как в глаза ему ударил сноп лучей карманного фонарика.
— Постой-ка, постой, а ведь ты, кажется, сын Васбиямал, что запропал в большом городе? Что тут делаешь?
— Да, это я, Гизулла бабай[4].— Бурхан узнал старика. — Еду домой, гостинцев вот купить хочу…
— Какие теперь гостинцы! Давай-ка лучше в честь твоего приезда малость того… — С этими словами старый Гизулла вытащил из-за пазухи головку лука и начатую поллитровку.
Остаток пути Бурхан прошел, распевая во все горло, и песни его разносились по пустынным равнинам, тонувшим в ночной мгле.
…Наутро он проснулся в родном доме на мягкой перине. Из соседней комнаты доносились голоса соседских детей. Прислушался. Говорила мать:
— Вот берите, детки, горячие блины, кушайте, не стесняйтесь! Это для вас мой сынок привез городские гостинцы. Ешьте в свое удовольствие да благодарите Бурха агая, дай ему бог здоровья!
— Так и привез он из города горячие блины, тетушка?
— Да, так прямо горяченькие и привез, милые мои. А уж спешил-то как, чтобы они не остыли!..
Бурхан быстро оделся, выпрыгнул в окно и, пылая от стыда, побежал к деревенскому магазину за городскими гостинцами…
ПЕРВАЯ КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ
С раннего утра жду доставки газет. Который раз обежал все ближайшие киоски, а газет все нет и нет. Киоскерши стали уже чуть ли не за версту узнавать меня и хотя встречают сочувственно («Потерпите еще не получили!»), но все равно повергают меня в уныние.
Струны терпения на домбре моей надежды натянуты так, что вот-вот со звоном лопнут…
Совершаю новый обход точек «Союзпечати», но уже стараюсь не глядеть на киоскерш даже украдкой… И вдруг в затылок мне — пронзительный девичий голос: