Юный сатирик заново переписал свой труд. Вняв разумному совету, он поначалу похвалил, а потом походя легонько ущипнул маститого.
Во второе посещение редакции сатирика приняли не так радушно. Ни заразительного смеха, ни одобрительных улыбок в свой адрес он не встретил.
— Первая часть вполне сносная, — резюмировало литначальство, подчеркнув эти строки красным карандашом. — Только вот эта последняя строка звучит обидным диссонансом основной мысли. Надо будет поправить ее так, чтобы она стала созвучной общему духу вещи.
Через день, весь пронизанный внутренней дрожью, юный сатирик принес в редакцию третий вариант своего творения.
— Переделал так, как вы велели, строку подогнал под общий дух, чтобы созвучной стала, — сказал он, подавая рукопись.
Литначальство прочло внимательно и соизволило пожать трепетную руку творца.
— Вот теперь она стала вполне пригодной для публикации. Все в порядке… Только почему эпиграмма? Это название как-то уже не соответствует общему духу и внутреннему содержанию вещи. Я полагаю, вы не будете в обиде, ежели мы назовем ее одой.
Сатирик был юн во всех отношениях и по этой причине не научился еще отстаивать свои творческие позиции.
Когда он покинул кабинет, литначальство с горечью вздохнуло и осуждающе заметило:
— Одни только оды и сочиняют, угождая друг другу. Ну когда же на литературное поприще явятся истинные сатирики? Совершенно засохла сатирическая жила в критике!.. Совершенно!
ПОЖАРНЫЙ СЛУЧАЙ
Как только закрылась дверь правления колхоза, полные тревоги глаза бухгалтера уперлись в председателя.
— Горит… — прошептал он, тяжело вздохнув.
— Когда? — спросил председатель в надежде услышать, что времени еще много.
— Недолго уж осталось.
— Кого же еще вызовем? — спросил растерянно председатель.
— Загляну-ка в свой список, может, кого-то упустили.
Председатель пробежал глазами по бумаге, что белела перед ним на столе, и кликнул рассыльную:
— Эй, Шамсикамал апай[1]!
Из соседней комнаты показалась пожилая женщина.
— Слетай-ка на ферму, скотника Якшыгула позови. Только побыстрей, чтоб одна нога здесь, а вторая — там!
Спустя некоторое время скотник Якшыгул уже стоял перед начальством.
Председатель встретил его с великим радушием, здороваясь, подал ему руку, потом усадил в кресло и, приняв глубоко озабоченный вид, начал расспросы:
— Якшыгул агай, весь год ты все в работе да в хлопотах. Устаешь, наверное?
— Как не уставать, ведь работа, а не гулянка.
— Поди и отдохнуть порой хочется?
— Рабочему человеку без отдыха никак нельзя…
Услышав эти слова, председатель испытал в душе неуемную радость охотника, загнавшего в западню крупного зверя. Он проворно вырвал из рук бухгалтера листок бумаги и протянул его Якшы-гулу.
— Тогда получай!
— Что это?
— Путевка в дом отдыха. Деньги уже до копейки уплачены. Теперь дело только за тобой.
Якшыгул меланхолически повертел в руках путевку.
— Гм… В дом отдыха… что же я там делать буду?
— Ничего там не надо делать, Якшыгул атай, отдыхать будешь да и только.
— Целый месяц без дела — разве мыслимо? Не смогу я. Не выдержу.
Почувствовав, что загнанный в западню зверь готов выскользнуть оттуда, председатель кинулся успокаивать Якшыгула:
— Думаешь, там нечем заняться? Для легкой разминки в волейбол можно или в баскетбол. Захочешь попотеть — в футбол пожалуйста. Для сидячего развлечения шашки есть и шахматы. А козла забить — разве не удовольствие?
Терпеливо выслушал Якшыгул председателя, да опять повел не в ту сторону:
— Нет уж, брат, где это видано, чтобы рабочий человек целый месяц баклуши бил? Откуда я выкрою столько времени? Отёл вот вскорости начнется…
— Найдем тебе Замену, Якшыгул атай[2], не сомневайся! Ялмырзу можно поставить…
— Лежебоку этого несчастного? Ведь он же только в семь утра с постели подымается. Всю скотину колхозную загубит. Нет, нет, и не уговаривайте, никуда я не поеду!
В полной растерянности председатель и бухгалтер уставились друг на друга.
— Что же нам прикажешь делать, Якшыгул агай? Сгорит же путевка, а ведь за нее колхозные деньги плачены.
— А вы того же Ялмырзу вон и пошлите Все одно толком не работает. Ни шерсти с него, ни молока.
— Ялмырзу? Так он же только что вернулся. За тракториста Абдуллу отдыхал.
— Ну и что с того, пусть снова едет. А то шляется без дела каждый божий день, глаза всем мозолит, аж смотреть тошно… Ну ладно, я пошел, меня дела ждут. Будьте здоровы!..
Дверь за Якшыгулом безнадежно захлопнулась, и председатель с бухгалтером снова поникли головами.
— Сгори-и-ит же! — тягостно промычал бухгалтер. — Чем деньгам колхозным пропадать, может…
— Правильно! — встрепенулся председатель, обрадованный, что его поддерживает и финансовый страж. — И я того же мнения. Шамсикамал апай! Слетай-ка за Ялмырзой. Только побыстрей, чтоб одна нога здесь, а вторая — там!..
ДОБРЫЙ СОВЕТ
Живут в нашем городе единоутробные братья Калимуллины. Старший — по имени Ясавир, младшего же зовут Масавиром. Как-то Масавир посетил брата в его новой крупноблочной квартире.
— Привольно же, однако, живешь! Не скучновато тут одному в двух комнатах?
— Оно, конечно, бывает, но не обижаюсь, — отозвался Ясавир. — Я уже привык бобылем жить.
— Ав мою халупу народ толпами валит, — продолжил Масавир. — По ночам на полу негде ногой ступить.
— Почему же так? — озадаченно вскинул брови старший.
— Ничего удивительного: я же часто на селе в командировках бываю. А живут там сплошь завзятые хлебосолы. Так тебя угостят, что иной раз еле из-за стола вылезешь. Ну, а на прощание я их к себе в гости приглашаю: долг гостеприимства требует.
— Ах, какой же ты чудак, Масавир! — осуждающе воззрился старший на младшего. — Когда же ты жить-то научишься? Стоит ли распахивать душу перед каждым встречным и поперечным?
— Но ведь…
— Какие могут быть «но»? На кой черт каждому свой адрес даешь? Уж в крайнем случае мой адрес назови, а я-то сумею выпроводить нежданных гостей, будь спокоен!
— Добрый же совет дал ты мне, брат, — сказал Масавир, весело улыбаясь. — С удовольствием намотаю на ус.
Масавир пробыл у брата недолго. Сославшись на то, что назавтра надо снова собираться в дорогу, он ушел, тепло попрощавшись.
Спустя неделю звонок у дверей Ясавира тревожно затрещал. В недоумении Ясавир открыл дверь. Незнакомый дядька, смело тесня хозяина квартиры к притолоке, с трудом вволок в коридор огромный мешок. Не успел Ясавир и слова вымолвить, а гость уже, добродушно осклабясь, схватил его за руку: