Альберт Зарипов
Минки М.О.Н-ки
Пролог
… Я тут сейчас отхожу от полетов на переговоры в горы. Недели две назад отправили меня с группой охранять одного полковника, который каждый день на вертушке отправлялся к чеченцам перемирие заключать. Прилетим мы в село какое, высадим нашего переговорщика, а сами охраняем вертолет и себя любимых. Военный «голубь мира» в полковничьих погонах сидит неподалеку в кругу ихних белобородых старейшин и о чем-то договаривается. Ну первые дни было страшновато. «Восьмерка» на земле стоит, а мы с солдатами вокруг нее рассредоточимся и весь день торчим, как сурки на пригорке. И главное, что мы всегда только лишь на одном «Ми-восьмом» летали и больше никакого воздушного прикрытия нет, даже этих «крокодилов». Первую неделю по разным местам шастали, а вот вторую — только в одно село или аул, хрен его разберет, но зато поближе к горам. Сначала к вертушке только старики приходили, ну а потом — все, кому не лень. А затем еще и духи повылазили. Думают, что мы не различим их. А рожи-то у всех обветренные, а там, где борода раньше была, — кожа белая. Первое время они обходили нас стороной, все вокруг кружили, а затем осмелели и подходить стали. Пожалуются на Россию, которая уже двести лет чеченский народ уничтожает и всякое такое, после чего уходят свое оружие обслуживать: чистить, смазывать, пристреливать. Для боевиков побеседовать с русскими военными — все равно как политинформация для замполита. Чехи свою душу-то растравят, а потом идут опять прадедушкин кинжал точить… Мы особо так в дискуссии не вступаем и держим ухо, что называется, востро… Вернее, пытались держать…
В этом ауле один душара до того обнаглел, что замучил своими просьбами. Говорит, что есть у него Винторез с оптикой, но нет совсем патронов к нему. У ВСС ведь патроны специальные 9-ти миллиметровые. И вот он просит, чтобы я ему патроны от Винтореза продал, по одному доллару за одну штуку. А он видит, что Винторез только у меня есть, так ко мне и идет. Ну не выдержал я и пообещал ему продать патроны, но по пять баксов. Дух согласился сразу. Он ведь теперь будет первым парнем, то есть боевиком в их ауле. Ведь бесшумная снайперская винтовка есть только у него и все дела. Вот пообещал я ему продать боеприпасы, а сам вечером, после возвра — щения на базу, пошел к знакомым кегебешникам, мол, ребята, что тут можно сделать. Винтовка эта очень удобная и бесшумная и в этих краях очень даже редкая вещь. Купить ее он ну никак не мог. Значит досталась ему или от нашего убитого снайпера или же от сдавшегося в плен солдатика. Может даже это винтарь из нашей бригады — помнишь, в январе духи пятьдесят человек в плен взяли и там ведь было штук шесть-семь Винторезов. Ну а бывшие поначалу патроны он, ясен перец, не по воробьям расстрелял, а по нашим бойцам и офицерам. Так что надо было втихаря от начальства провести такую спецоперацию, чтобы и Винтовка и еј хозяин надолго замолкли. Вот я и пошел к контрикам — у них ведь разные специалисты есть, которые могут всякие пакости творить…
Утром они выдают мне одну пачку патронов винторезовских и говорят, чтобы я отошел на десять метров от того, кто будет ими стрелять. Я узнал у своего полковника-дипломата, когда мы в последний раз полетим в это село — оказывается, что завтра. Ну на следующий день уже там, когда вертушка начала винты раскручивать на обратную дорогу, тут я этому духу пачку и продал за пятьдесят баксов. Сам побыстрее на борт и ноги в руки. Пошел вечером к ГэБистам и пропили мы эти зеленые рубли. Короче, их взрывотехник в патроны вместо пороха взрывчатую смесь засыпал. Так что от выстрела Винторез разлетится на куски. Посмеялись мы, всю водку выпили и на следующее утро я готовлюсь к возвращению в батальон. А в одиннадцать часов прибегает этот московский полковник и кричит, чтобы мы еще раз слетали с ним. Когда я узнал, что лететь нужно в это же самое село, то меня чуть было кондрашка не хватил… И чего только я не делал чтобы отмазаться: и больным притворился, и про приказ срочно вернуться в часть вспомнил, и даже замену себе нашел, но ни хрена не помогает. Полкан-то из Москвы, чуть ли не из Генштаба. Орет, что уволит и арестует и под трибунал отдаст, причем все это сделает одновременно и прямо здесь, в Ханкале. Короче говоря, пришлось полететь. Сижу в вертолете и прощаюсь с жизнью. Даже солдаты заметили, что я такой белый, как покойник. Прилетели мы в этот аул. Миротворец пошел опять языком чесать. Я бойцов вокруг вертушки расставил, а сам из борта не высовываюсь. Только в иллюминаторы смотрю за своими солдатами. Как обычно местный народец подтянулся, но ходят вокруг и все какие-то хмурые. Сижу час — полкан не идет. Мне уже приспичило поссать, но сижу и терплю. Через два часа возвращается наш полковник. Вокруг него как всегда толпа дедов и чехов-боевиков. Вертолет запускает движок и начинает обороты набирать, а я выскочил наружу чтобы обежать Ми-8 и облить с другой стороны колесо. Ну и заодно собрать группу. Тут из толпы чеченов на меня бросается какой-то дух с вот такенным кинжалом. Орет диким голосом. Его свои задержали, а мои солдаты руку заломали и положили на землю лицом вниз. А он продолжает кричать, что я его брату вчера патроны продал и тот вместе с винтовкой взорвался. Вокруг поднялся шум-гам. Душары тоже начинают заводиться, но их дедушки останавливают. Полковник ничего не поймет. Только что вроде бы мир был, а тут такая каша заваривается… Собрался опять мосты дружбы налаживать… Я ему кричу, что сматываться нужно. Заскочили мы в вертолет и обратно полетели. Хорошо, что вдогонку нам не влупили. Тут уже полкан начал ко мне докапываться, про какие проданные вчера патроны кричал этот чечен. Он же ничего не знает про эти штучки-дрючки. А я делаю непонимающее лицо и говорю, чтобы в следующий раз один, без меня, слетал и узнал все, что его интересует. Потом я пошел в хвост вертушки и за занавесочкой в щель между нижними створками помочился. Сразу легко стало, как будто заново родился. Как прилетели мы на базу, так я сразу бойца за водкой отправил и потом к взрывотехникам пошел отмечать свое второе рождение. Ну а в батальон вернулся, так я сразу к комбату пошел сдаваться и все начистоту выложил. Командир сначала выругал меня за самодеятельность, потом посмеялся и отправил меня готовить группу к выходу. Вот мы сейчас и на боевом задании…