— Твое счастье, что ты едешь на пять минут раньше, — сказал я ложась на плащ-палатку, но затем все-таки выкрикнул в сторону ядра группы. — Пропускаем его!
— А почему мы его сейчас не можем задолбить? — спросил меня пулеметчик, оглядываясь назад на приближающиеся фары легковушки.
— Отвернись, а то заметит твое лицо. Через пять минут начинается комендантский час. Тогда мы можем валить кого угодно, потому что все законнопослушные граждане в темное время должны сидеть дома, а не ездить черт знает где.
Тем временем мимо нас на большой скорости промчался белый «Жигуленок», в салоне которого сидел один водитель. Автомобиль очень быстро умчался вдаль и вскоре исчезли его огоньки и стих звук двигателя.
Опять наступила тишина, изредка нарушаемая шелестом листьев и звуками ночных насекомых..
— Хорошо стреляешь из ПК? — спросил я бойца.
— Нормально, пока еще никто не жаловался.
— А что такие могут быть? — невольно рассмеялся я и спросил его снова. — Как твоя фамилия?
— Ишнязов, — ответил мне пулеметчик в чертах которого доминировали восточные мотивы.
— А по нации кто? — продолжал интересоваться я, но услыхав ответ солдата, я несколько раз поцокал языком. — И как это я не догадался, что ты русский? Темно, однако…
Через несколько минут тишины солдат сказал:
— Это я по матери… Без отца я рос.
— Ну, братец извини… если чем обидел. Бросил что ли вас?
— Да нет. Убили, когда мне было два года… Вот мать меня и старшего брата всю жизнь одна растила.
Я вздохнул потом спросил:
— А что, второй ра замуж не вышла?
— Могла, но не захотела… А отец у меня татарин был.
— Да уж вижу, что не англичанин. Мы же тебя вчера действительно чуть не подстрелили… Еще секунда и все…
Боец слегка помедлил и потом глухо пробормотал:
— Мне Савушкин уже сказал об этом. Я же не нарочно.
В ответ я только рассмеялся:
— Не нарочно! Эх ты. буклыкют… Знаешь, что это такое?
— Знаю… Я не засранец — обиженно засопел солдат.
— Ну, ладно-ладно… Нечего мне тут в обидки играть. Здесь все-таки война, а не детский сад. Пойду-ка я проверю остальных…
Везде все было нормально и только лишь Антонов с Савушкиным продолжали шепотом изредка подшучивать друг над другом.
— Апорт! Апорт, я сказал! — услыхал я голос сверху.
— Ну ты, ночная птица, перестань кукарекать, а то сейчас мину разверну к верху.
Заметив мое приближение, они замолчали и Антонов как старший, доложил мне, что ничего подозрительного обнаружено не было, вот только комары замучили.
Кровососущие насекомые и в самом деле зверствовали и поедом ели находящихся в засаде разведчиков. То и дело в ночной тишине раздавались шлепки и хлопки ладоней о разные части тела. Я отмахивался от них сорванной веткой, но это мало помогало.
Я вернулся на позицию рядом с пулеметчиком. Занял свое место
и принялся ждать… Ночника у нас не было и нам приходилось лишь всматриваться в темень и прислушиваться к окружающим нас звукам… Каждые полчаса я ходил проверять остальные позиции… Так прошло несколько часов…
Чтобы спастись от комарья я накрылся плащ-палаткой и незаметно для себя уснул. Все-таки это была вторая бессонная ночь и мой организм не выдержал такого издевательства.
Пробуждение было внезапным и поначалу непонятным. Я пришел в себя на противоположном склоне бугорка, за которым мы и заняли позиции лицом к противнику. Но сейчас я направлял свой автомат в сторону города и спросонок пытался определить откуда по нам стреляют и чьи же это пули свистят над нашими головами.
— Товарищ лейтенант, где вы? — услыхал я впереди голос пулеметчика, который скорее всего тоже задремал, а потому не заметил моего исчезновения.
— Да здесь я, — сказал я сделав шаг вперед и оказавшись на вершине холмика, за которым мы залегли ранее.
Находившиеся позади нас на своем блокпосту милиционеры выпустили наугад вдоль шоссе в ночь несколько длинных дежурных очередей. Пули прошили воздух над нами, дав мощный импульс инстинкту самосохранения. Я еще спал, но мои руки откинули плащ-палатку и схватили оружие, тело метнулось за бугор и заняло положение для стрельбы лежа по источнику опасности.
Проклиная ментов, которые сами не спят и другим не дают, я посмотрел на часы, показавшие без четверти три ночи.
Было еще темно и я обошел группу, чтобы проверить своих разведчиков. Слава Богу, милицейские пули прошли высоко и никого не задели.
— Предупреждали ведь мы этих серых братьев, что будем здесь сидеть, — негромко выругался я после доклада Шумакова о том, что несколько сбитых пулями веточек упало прямо на них.
Оставшийся час прошел тихо и спокойно и группа без пятнадцати четыре утра стала перемещаться к углу кладбища.
Я стоял под деревом и ждал, когда же ночной снайпер спустится на землю. Но как только это произошло, Савушкин стремглав помчался в ближайшие кусты, не обращая никакого внимания на мои окрики и смех Антонова.
— Всю ночь сидел на дереве и терпел, а сейчас не выдержал, — негромко заливался огнеметчик.
Я молчал и терпеливо ждал возвращения снайпера. На мой взгляд, нужно было иметь очень большую выдержку и силу воли, чтобы продолжать оставаться на своей боевой позиции. Если остальные разведчики из ядра втихаря и уходили в чащу, о чем свидетельствовал характерный запах, то Савушкин всю ночь просидел на дереве.
— Ты ему спасибо скажи, что он тебя сверху не полил, — немного раздраженно сказал я Антонову и отправил его к группе.
Вскоре к ним присоединился и Савушкин, который передал им мою команду — лечь на землю.
Сейчас я собирался подорвать мину установленную на дереве. Конечно, ее можно было снять и унести с собой. Но профессиональный интерес оказался сильнее чувства бережливости к инженерному имуществу другой роты.