Если бы в течение первых двух месяцев, которые фрейлейн фон Вангель прожила в Эксе, какой-нибудь философ спросил ее, какую цель она преследует своими действиями, он был бы поражен детской наивностью ее ответа и невольно заподозрил бы ее в лицемерии: единственной целью ее жизни было видеть и слышать человека, которого она безумно любила; она не желала ничего другого, она была слишком счастлива, чтобы думать о будущем. Если бы этот философ сказал ей, что любовь ее может утратить свою чистоту, это скорее вызвало бы ее гнев, нежели удивление. Минна с наслаждением изучала душевный склад человека, которого обожала. Именно в силу контраста с высшим обществом, к которому г-н де Ларсе принадлежал благодаря положению и богатству своего отца, члена верхней палаты, так ярко выделялся весь его благородный облик. Если бы ему пришлось жить среди буржуа, его отвращение ко всякой напыщенности и высокомерию, простота манер доставили бы ему репутацию безнадежной посредственности. Альфред никогда не старался говорить едко и многозначительно. Это-то и привлекло к нему с первого же дня расположение Минны. Она смотрела на французов сквозь призму предрассудков, распространенных в ее стране, и считала, что их беседа всегда напоминает концовку водевильного куплета. Альфред видел на своем веку немало выдающихся людей и мог бы блистать остроумием, пользуясь единственно своей памятью; но он счел бы пошлостью прибегать к метким выражениям, найденным не им самим и не для данного случая, — выражениям, которые могли быть известны кому-нибудь из его слушателей не хуже, чем ему самому.
Каждый вечер Альфред провожал жену в «Редут» и затем возвращался домой, чтобы заниматься ботаникой; страсть эта зародилась у него благодаря близости тех мест, где провел свою молодость Жан-Жак Руссо[6]. Альфред хранил свои альбомы и растения в гостиной, где работала Аникен. Каждый вечер они проводили целые часы в одной комнате, не обмениваясь при этом ни единым словом. Оба чувствовали себя смущенными и вместе с тем счастливыми. Аникен старалась услужить Альфреду лишь одним: она растворяла для него клей в воде, чтобы он мог наклеивать засушенные растения в свой гербарий, да и то позволяла себе это лишь потому, что такая услуга как бы входила в круг ее обязанностей. Когда Альфреда не бывало дома, Минна любовалась красивыми растениями, которые он приносил из своих прогулок по живописным горам, окружавшим озеро Бурже. Она искренне заинтересовалась ботаникой. Вначале это показалось Альфреду очень удобным, а затем — немного странным. «Он любит меня, — думала Минна, — но я уже знаю, как мое ревностное отношение к обязанностям действует на г-жу де Ларсе».
Г-жа Крамер сказалась больной; Минна получила разрешение проводить вечера у своей бывшей хозяйки. Альфред с удивлением заметил, что его интерес к ботанике начал сильно ослабевать и почти совсем пропал; он оставался по вечерам в «Редуте», и г-жа де Ларсе посмеивалась над его боязнью одиночества. Альфред признался самому себе, что ему нравится молодая девушка. Досадуя на робость, которую он ощущал в ее присутствии, он, поддавшись на мгновение фатовству, подумал: «Почему бы мне не поступить так, как поступил бы любой из моих друзей на моем месте? В конце концов она ведь только горничная».
Однажды вечером, когда шел дождь, Минна осталась дома. Альфред провел в «Редуте» лишь несколько минут. Возвратившись домой, он притворился удивленным, увидев Минну в гостиной. Эта фальшь, которую Минна заметила, сразу погасила радостное возбуждение, вызванное его приходом. Быть может, по этой причине Минна с неподдельным негодованием отнеслась к домогательствам Альфреда. Она убежала к себе в комнату. «Я ошиблась, — говорила она себе, — все французы одинаковы».
Всю ночь ее занимала лишь мысль о возвращении в Париж. На следующий день она смотрела на Альфреда с непритворным презрением. Он почувствовал себя задетым, перестал обращать на нее внимание и проводил все вечера в «Редуте». Сам того не подозревая, он избрал правильный путь. Его холодность заставила Минну отказаться от мысли об отъезде. «Мне не грозит никакой опасности от этого человека», — говорила себе Минна, и не прошло и недели, как она почувствовала, что простила ему его выходку во французском духе. Со своей стороны Альфред по той скуке, которую он испытывал в обществе великосветских дам на вечерах в «Редуте», понял, что влюблен сильнее, чем ему казалось. Однако он держался стойко. Взор его с удовольствием останавливался на Минне, он разговаривал с нею, но по вечерам уходил из дому. Минна чувствовала себя несчастной. Сама того не замечая, она перестала так тщательно гримировать свое лицо, как делала это раньше. «Неужели это сон? — думал Альфред. — Аникен стала одной из самых красивых женщин, каких я когда-либо видел».