— «Если это не пройдет, — с восторгом пересказал Иноземцев слова Горбачева, — тогда народ сам все равно решит эту задачу».
Я понимал, что дискуссии в рабочих группах идут нешуточные и что они дают определенный простор для новых идей. Но Брежнев, который, по словам Иноземцева, был настроен на серьезную реформаторскую деятельность в партии и в обществе, изменился после 1968 года — так его испугала Пражская весна. А потом к этому прибавились недомогание и старческий склероз.
ИМЭМО был центром выработки новых идей, новых подходов, нового отношения к процессам, происходящим в мире. Да и занимал он особое место среди других академических институтов гуманитарного профиля по своей близости к практике, к структурам, вырабатывавшим политическую линию.
По-настоящему ИМЭМО расцвел в те годы, когда директором стал академик Николай Николаевич Иноземцев. Нас связывали, помимо служебных, дружеские и, что особенно важно, доверительные отношения. Это был несомненно выдающийся человек — образованный, интеллигентный, смелый, прошел всю войну офицером-артиллеристом, получив целый ряд боевых наград, и в то же время легкоранимый, главным образом тогда, когда приходилось решительно отбивать атаки своих личных противников, а таких было немало — злобных, завистливых.
Сегодня, с расстояния пройденных лет, трудно даже представить себе, какие идеи приходилось нам доказывать, пробивать через сопротивление ретроградов. Ну хотя бы такой курьезный случай из практики 1970-х годов. ИМЭМО всерьез занимался долгосрочными прогнозами развития мировой экономики. Различные сценарии публиковались в нашем журнале. Один из его читателей — отставной генерал НКВД — пожаловался в ЦК на то, что во всех этих сценариях, содержащих прогнозы до 2000 года, фигурирует «еще не отправленный на историческую свалку» капиталистический мир. Нас обвинили в ревизионизме, и пришлось по этому поводу писать объяснительную записку в отдел науки ЦК.
А сколько сил ушло, например, на то, чтобы доказать не совпадавшее с выводами Сталина положение о существовании целого ряда одинаковых закономерностей в отношении производства, независимо от того, где оно развивается — в социалистическом или капиталистическом обществе. А ведь противники этого совершенно очевидного положения практически захлопывали дверь перед опытом западных стран, который можно было бы использовать в СССР.
Этот полезный для нас опыт становился содержанием записок, направляемых руководству страны. Щедро снабжал ими ИМЭМО и рабочие группы при Брежневе, а во времена Горбачева прорывался с такими записками на самый верх. Но часто это происходило поистине в карикатурных формах. Уже в годы перестройки Н. И. Рыжков, тогдашний председатель Совета министров, понимая важность преобразования подшипниковой промышленности для развития отечественного машиностроения, собрал у себя широкое совещание производственников и ученых. Мы в ИМЭМО серьезно подготовились к этой встрече, изучив опыт Швеции, ФРГ. На совещании в Кремле предложили схему объединения нескольких десятков хромающих на обе ноги подшипниковых заводов в четырех научно-производственных структурах. В ту пору речь могла идти лишь о преобразованиях в рамках государственной собственности. Но, к удивлению многих присутствовавших, мы разъяснили, что все четыре объединения будут выпускать однотипную продукцию — так мы обеспечим конкуренцию. Тогда взял слово министр автомобильного транспорта и, обращаясь к председателю Совмина, сказал: «Я обещаю прорыв в подшипниковой области другим путем — мне нужен еще один заместитель министра».
Будучи умным человеком, Николай Иванович прервал заседание, сказав министру: «Вы явно не готовы к обсуждению». Но в Кремль по этому вопросу нас больше не вызывали…
Помню, как еще во времена Брежнева Иноземцев пригласил меня к себе домой поужинать. Он был явно взволнован. Сказал, что ему, тогда кандидату в члены ЦК КПСС, впервые предложили выступить на пленуме Центрального комитета. С трибуны пленума Иноземцев, говоря не по бумажке, что тогда считалось чуть ли не кощунством (ведь это речь на пленуме!), возразил против монополии на внешнюю торговлю даже не государства, а, как он справедливо сказал, Министерства внешней торговли СССР. Второй темой была необходимость целенаправленной работы для обеспечения наилучших результатов на прорывных направлениях научно-технического прогресса. Все бы ничего, но академик Иноземцев привел в этом отношении в пример капиталистическую Японию. Николай Николаевич был очень удручен, когда ему передали реплику одного из руководителей по поводу этого выступления: «Вы разве не видите, он нас пытается поучать!» А бессменный помощник нескольких генеральных секретарей, остроумный, едкий A. M. Александров-Агентов сказал Иноземцеву: «После вашего выступления стало ясно, что мы стоим перед дилеммой: либо нужно выводить из ЦК интеллигентов, либо делать ЦК интеллигентным».