— Могу поручиться за своего Хасана, он водил корабли с товарами из Солхата [1] и в Константинополь, и в Антиохию. Он опытный кормчий! Да, он куман [2], но нашей веры! Если он не нравится своим обликом уважаемому аль-Ашрафу, то возьмите второго — он из генуэзской семьи. Тоже уже много лет возит мои товары по Ионийскому морю [3].
— Хорошо. Это все их достоинства? Кто мне расскажет о следующем? — раздался бесстрастный голос аль-Ашрафа.
— Склавин. С детства водил корабли по рекам. А сейчас плавает со мной вдоль побережья Сирии.
— Абу-Али. От Танжера до Туниса. Может управлять как торговым судном, так и галерой.
Халил стоял с самого края и вздрогнул, услышав, что его имя произносит его первый хозяин. Тот, что когда-то продал, предавая забвению.
— Я Халила обучал много лет. Мы пересекали Великое море множество раз. И в штормах бывали, и корабли выводили. Пока он не покалечился.
— Значит, он многое умеет? — задал вопрос аль-Ашраф и, видно, получил на него утвердительный кивок. — А после этого ты распорядился государственным рабом по своему усмотрению? Уважаемый аль-Валид ибн Мухаммад, а ты что скажешь о способностях этого раба? Мне рассказали, что он продолжает водить корабли.
— Да, господин, — ответил главный кормчий. — Я иногда забираю его из дворца, он помогает выводить корабли в открытое море. Там мы обучаем новых кормчих для государственных торговых судов. Я им очень доволен, хотя морское дело — не его основная обязанность.
Аль-Ашраф отпустил купцов, с которыми проводил совет, восвояси. Стражники подтолкнули в спину генуэзца, склавина и Халила, провели под тёмные своды внутреннего зала, от чего рабы тут же утратили зрение, пытаясь проморгать серую пелену, что опустилась перед их глазами. На диванах в богатых одеждах сидели три человека, оглядывающие их сейчас более подробно. Стражники поставили кормчих в лучи света, струившиеся в отверстие атриума. На фоне высокого мускулистого склавина и широкоплечего генуэзца Халил выглядел крепким и стройным кипарисом, а с распущенными по плечам волосами — именно тем, кем и являлся: дворцовым рабом, проводящим больше времени в согнутом состоянии, чем за рулевым веслом.
— Гаремный мальчик — кормчий? Никогда не поверю! — воскликнул один из советников аль-Ашрафа.
— Разденься. Встань на колени! — потребовал аль-Ашраф.
Халил привычно развязал пояс на бёдрах, опустился на четвереньки и прогнулся в пояснице.
— Уважаемый аль-Ашраф, — послышался голос второго человека, — сколько денег запросит управляющий, за этого раба на две-три ночи?
Аль-Ашраф с хищной улыбкой посмотрел на своих собеседников:
— Еще раз убеждаюсь в проницательности уважаемого аль-Мансура: никто не заподозрит в блуднице ее истинную суть! Даже вы, уважаемые, увидели в нём отнюдь не кормчего! Склавин и генуэзец — ненадёжны. Мы не знаем, как они себя поведут, получив слишком много свободы. Флорентийцу будет тяжело с любым из них управиться. К тому же — здоровые и сильные мужчины в спутниках породят множество вопросов, почему они рядом с бывшим рабом? А этому рабу некуда смотреть. Он будет зависим и от Флорентийца, и от нас. Вот только мне придётся еще повоевать с нашим визирем, которому этот «кормчий» уже давно постель греет. Не сомневаюсь, султан одобрит.
***
«Флорентиец? — Джованни внезапно вздрогнул, почти засыпая. — Как Халил узнал, откуда я родом? Аль-Мансур вряд ли обсуждал это с Али. Мальчик знает лишь моё имя на мавританский манер — Йохан». Джованни показалось, что он внезапно услышал слабый отголосок какого-то великого плана, что обсуждали те, кого аль-Мансур называл «другими людьми».
***
[1] Старый Крым
[2] кыпчак, тюркоязычный народ
[3] Эгейское море, не знаю точно, как называлось в те времена.
========== Глава 4. Соблазн ==========
От автора: вот и начинается путешествие моих героев по землям Италии. Как я буду описывать географию: сухопутные и водные пути, города? Здесь я буду опираться на галерею географических карт Ватикана. Карты нарисованы в 1580–1583 гг. и их изображение разительно отличается от того, что мы имеем в современности. Некоторые города утратили значение и названия, озёра превратились в пахотные земли. Поэтому я буду делать пояснительные добавления к каждому отрезку пути.
***
Пиза-Флоренция. Река Арно была достаточно полноводной и прямой. У Дж. Бокаччо (источник) жители Флоренции могли спокойно сесть в лодку, отправиться в сторону моря, поплавать вдоль берега и уложиться в один день. На старинных картах в Арно впадают полноводные реки и даже два озера, которых в современном ландшафте нет. Однако есть еще и письменные римские источники о так называемой дороге Via Quinctia. Tabula Peutingeriana упоминает пеший путь от Флоренции до Пизы, и по мнению современных исследователей, он шел сначала по правому берегу Арно (через poggio di Artimino), пересекал реку у города Portu (совр. Эмполи, Empoli) или у города Capraia, затем опять шел вдоль реки уже по левому берегу и через мост у Valvata (совр. Понтедера, Pontedera) путники попадали опять на правый берег и уже шли до Пизы.
Via Quinctia (от Флоренции до Пизы) исчисляется в 52 античных пеших мили (1 миля = 1,48 километра, от Флоренции до Portu 27 миль). Итого при пересчёте на современный лад: вся дорога 76 км, до первого моста — 40 км. Соответственно, пешком это четверо суток с тремя остановками на ночлег.
Теперь о водном пути или верхом: он получается в два раза короче с возможной одной ночёвкой. И для лодок, скорее всего, в Portu, который переводится просто как «порт». Имеется еще один фактор: лодка (под парусом или с гребцами), длиннее чем 5 метров, при благоприятных условиях может развить скорость до 30 км/час. Возьмём даже половину от этой скорости, соответственно — за один день можно преодолеть путь от Пизы до Флоренции, а по течению (Флоренция-Пиза), еще быстрее. И в этих расчетах нет оснований не доверять творчеству Дж. Бокаччо.
***
Рассеянный свет зарождающегося дня и удар церковного колокола разбудили Джованни. Он с трудом раскрыл веки, пытаясь сфокусировать взгляд, и чуть приподнял голову от подушки. В трёх шагах, напротив узкого стола под окном, стоял Халил. Перед восточным рабом были наполненный водой маленький медный таз для умывания и кувшин. Поблёскивающие в блёклом дневном свете струйки воды стекали по его рукам, и Джованни невольно сравнил их с изогнутыми руслами ручьёв, бегущими по тёмным камням. Зрелище завораживало. Халил проводил пальцами по лбу, опущенным векам, скулам, задумчиво останавливая на подбородке. Затем вновь складывал ладони и пригоршней зачерпывал холодную воду. Завершая умывание, он провел влажными пальцами по вискам, отводя волосы назад, и распрямился, ничуть не смущаясь собственной наготы.
Узкая щель между ставнями отбрасывала на Халила тонкую полоску белого цвета, поэтому его смуглое тело казалось почти чёрным. Он вновь зачерпнул воды и вылил себе на грудь, наблюдая как капли стекают вниз, как невольно вздрагивает и поджимается живот, когда одна из них скрывается в отверстии пупка. Еще две пригоршни воды, распределённые по подмышкам и размазанные по рёбрам, небольшой разворот корпуса — и уже заметны влажные дорожки на боку и бедре, пересекающие вытянутое клеймо. Восточный раб позаботился о том, чтобы ничем не побеспокоить своих спутников: подстелил себе под ноги кусок ткани, и вода бесшумно падала вниз.