- Найди съезд с дороги, Дикки, - приказал он. - Ты слышал, эта пизда назвала меня мудаком.
- Ой, да ладно тебе, Боллз, - последовал испуганный ответ Дикки. - Вышвырни её из машины и всё.
- Нет, я собираюсь преподать урок этой голодранке... Притормози, говорю.
Дикки застонал и остановил машину. Тем временем Боллз засосал её сосок, подождал, пока ещё молоко натекло ему в рот, и затем откусил ей его. Ида вскрикнула, и Боллз снова ударил девушку, на этот раз удар пришёлся ей в челюсть, и она окончательно потеряла сознания. Дикки остановил машину на небольшой поляне у дороги.
- Чувак, выкинь её здесь, и давай валить уже, - умолял его Дикки. - Ты уже достаточно проучил её.
- Ещё нет, - пробормотал Боллз, открыл дверь, схватил горсть жирных волос и вытащил бессознательное тело девушки из машины. "Ну вот опять," - подумал про себя Дикки, наблюдая, как Боллз тащил за волосы Иду в лес, пока не скрылся из виду.
6
Пока писатель лежал голый на кровати, он представлял себе, что с ним в постели находятся семь обнажённых девушек. Их горячие языки и губы лизали и целовали его плоть. Любой блуждающий взгляд показывал ему красивые голые попки, груди с набухшими сосками, трущимися об его лицо, влажные рты, которые сплетались в чувственных поцелуях. Тела гладкой белой плоти переплетались вокруг него, они постоянно менялись местами, чтобы сладострастно покрывать поцелуями каждый дюйм его тела. Какой прекрасный сон, думал он во сне.
- Ладно, девочки, - проговорил сладкий неизвестный голос. - Теперь давайте по-настоящему поработаем над ним...
Пружины кровати заскрипели, когда группа обслуживающих девушек в очередной раз сменили позиции, но на этот раз ему показалось, что каждая из них заняла специально назначенные заранее места, и после этого он, наконец, смог различить их лица: Беатрис, Анита, Нина и ещё несколько других девушек, так же работающих у миссис Гилман, которых он не знал по именам, и наряду с этими последними, но не в последнюю очередь, он увидел Нэнси.
Бляяя - писатель уже и забыл, когда в последний раз использовал ненормативную лексику. Беатрис всосала его язык в свой рот и принялась сосать его. Ещё две девушки сосали каждый из его сосков, следующее, что он заметил, - его правое яичко было во рту Аниты, в то время как левое сосала Нина. Шестая девушка медленно и очень глубоко засовывала свой язык ему в анус, а Нэнси тем временим... Сосала ему. Это было божественно, писателя охватило ощущение райского наслаждения. Где-то часы пробили полночь... И за пределами окон... Завыл волк. Каждое ощущение удовольствия, которое его тело могло чувствовать в данный момент, стимулировалось с неимоверной силой. Один его глаз смог заглянуть между огромными грудями Беатрис, и его взору предстала Нэнси поднимающая свою голову с его члена; его пенис был настолько налит кровью, что он выглядел чужим, он выглядел намного больше, чем то, что он привык видеть каждый день. Затем Беатрис чуть поменяла положение своего тела, чтобы более пристально сосать его язык, и закрыла ему весь обзор. Я хотел бы посмотреть, что Д.Н. Лоуренс написал бы об этом. Сосание становилось более настырным во всех местах, кроме его пениса. Нэнси отстранила рот от его члена. Хотя он не мог видеть, но он мог чувствовать, и то, что она сейчас делала, было понятно и по ощущениям: она обхватила его член большим и указательным пальцами кольцом и принялась дрочить ему, смазывая его член слюной, блаженное ощущение со всего тела медленно подходило к его паху... Затем ещё более возбуждающее ощущение появилось на самом кончике его члена. "Святые угодники, как же хорошо," - подумал он. Что бы это ни было.
- Пришло время кончить, мистер писатель, - объявила Нэнси, сильнее сжала кольцо и начала намного быстрее мастурбировать ему.
Всё тело писателя сжалось; он был на грани оргазма. В предоргазменный момент он услышал звук, подозрительно похожий на вакуумный насос. Он оттолкнул Беатрис и с ужасом посмотрел вниз, он увидел, как Нэнси держала вакуумную трубку термо-запаковщика и погрузила её ему в уретру уже на несколько сантиметров. Сперма заполнила трубку за одну секунду, после чего машинка продолжала сосать. Беатрис села ему на лицо, чтобы прижать, а Нэнси усмехнулась. - Боже, как волшебно... Она держала трубку в его члене даже после того, как вакуумный насос высосал всю сперму из его чресел. Затем раздался щелчок, как будто кто-то увеличил мощность прибора, а затем писатель задрожал всем телом, чувствуя уже, что не только его эякуляция высасывается из его репродуктивного тракта.
- Да, мы всё заберём, старый похотливый ублюдок! - И все девочки принялись хохотать, как ведьмы на шабаше.
После нескольких минут экзекуции, трубка наконец была извлечена, а писатель отпущен. Во время дьявольского смеха он опустил глаза вниз и в ужасе увидел, что трубка в десять футов длиной и пластиковый мешок были заполнены кровью и розоватой текстуральной материей, которая при более визуальном осмотре оказалась его яичками.
- О, Боже, Боже мой! - Сокрушался писатель, когда он потянулся, чтобы ощупать свою мошонку, то его подозрения оправдались, он держал в руке пустой кожаный мешочек... Именно в этот момент он проснулся.
Настолько убедительным были детали этого сна и ясными - образы, что первое, что он сделал, как его разум приобрёл ясность мысли, было потрогать свои яички. Слава Богу, подумал он, это все лишь сон. Писатель понял, что это был первый его эротичный сон за многие годы. Луч солнечного света, пробивающийся через жалюзи на окне, падал ему на глаза и отдавался болью в голове.
"Господи, какое похмелье," - подумал он. Прошлой ночью, по-видимому, он выпил столько же, сколько выпивал Дилан Томас в свои лучшие времена. Он застонал и поднялся с кровати в одном нижнем белье, готовясь направиться в душ, когда что-то попалось ему на глаза...
Это было в тени комнаты под окном. "Кто-то, должно быть, был в моей комнате прошлой ночью," - подумал он, но потом отклонил эту мысль когда обнаружил, что дверь была заперта.
На стене была надпись, написанная чёрными чернилами: Ты живёшь один. Набирая свой собственный номер по ошибке, кто-то отвечает...
"Это мой почерк? Хайку? С чего бы мне писать её?" -Задумался он.
Ну... Фолкнер написал часть рассказа на своей стене. Почему я не могу написать свой? Проблема была в том, что он не помнил, как писал это. А если это не он написал? Писатель почесал голову. Что ещё он мог написать, чего не помнил? Он бросился к печатной машинке и уставился на страницу, которая месяц висела из валика без изменений.
МУСОР БЕЛОЙ ГОТИКИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Раздался стук в дверь. Когда Никофф Раскол открыл её, он заметил недоброй компетенции проклятие нищенской пропасти. Он мечтал о полной темноте, о резких звуках и криках, это были все те вещи, за которыми он наблюдал из замочной скважины своей двери в старом мотеле. Из всё пожирающей тьмы на него смотрело ухмыляющееся женское лицо. Его сердце забилось, когда полуразложившаяся рука протянулась и взяла его собственную руку. Он думал об отсутствии света в этом существе, стоящем перед ним из плоти и крови. Он думал о потерянных мирах. Рука его сжалась. Глаза широко раскрыты и ослеплены, как две маленькие луны, и он услышал голос, звучащий, как из самой глубокой бездны ада: Приди. Пойди со мной... И посмотри... Затем Никофф Раскол последовал за ней из комнаты в живую, пульсирующею тьму.
Рот писателя раскрылся от радости. Он чуть не упал.
- Это гениально! - Прохрипел он. - Это Франсуа Трюффо, Томас Харт Бентон и Джеймс Джойс, все в одном лице, с щепоткой Сартра и капелькой Гегеля. Это доказательство Декарта, что разум независим от тела, и утверждение Локка, что тест на истину — это сравнение мысли и факта!
На глаза писателя навернулись слёзы, он упал на колени.