«Военнопленные — враги»,— сказал Сталин. Это было на руку немецкому командованию. Красноармейцы оказались без международно-правовой защиты. Больно и горестно было смотреть на этих убитых горем юношей, которые не по своей вине попали в плен.
Когда колонна военнопленных появилась на Московской улице, двое из них пытались бежать. Одного убили, другой бросился в толпу, и ему удалось скрыться. Немцы не посмели стрелять в мирных жителей. Одна из соседок доверительно рассказала маме:
— Поздно вечером кто-то постучал в дверь. «Кто там?» — спросила я. Чей-то голос жалобно ответил: «Тетенька, пустите переночевать. Я солдат, убежавший из плена». Я растерялась. Что делать? У меня двое детей... Не выдержало мое сердце, впустила. Стоит он, бедный, весь сжавшись. Лицо худое, бледное. Провела его в кухню. Напоила чаем. Дала переодеться в штатское.
Две недели прожил он у меня. Дети подружились с ним, а я каждый день тряслась, боялась. Потом сказала ему: «Не могу больше держать тебя. У меня дети. Нагрянут немцы или полицаи — никого не пощадят. Уходи». Собрала ему в мешочек, что могла. Обнял он меня, расцеловал: «Буду всю жизнь помнить вас, если не погибну».
Как выживали
В первые дни после прихода немцев минчане стремились к одному: добыть продуктов для себя и своей семьи. Выжить. Это было главной целью. Условия выживания были разные, лишь бы не умереть от голода и холода.
Знающие немецкий язык стали работать в немецких учреждениях. Некоторые девушки стали заводить знакомства с солдатами, приводить их домой. Немцы предоставили полную свободу частному предпринимательству. Появились частные лавочки, забегаловки, кафе. На улицах торговали пирожками, квасом, мороженым, минеральной водой. Приводились в порядок церкви, в которых начались богослужения, крещения. Открылся театр в здании театра Янки Купалы. В нем шли оперы, оперетты, драматические спектакли. На Суражский рынок, где сейчас находится завод медпрепаратов, из окрестных деревень съезжались крестьяне. Привозили муку, крупу, овощи. Начался бартерный обмен. На рынке начали появляться немецкие солдаты со шнапсом (водкой). Они в обмен на спиртное просили сало, яйца. Знакомый отца выменял на часы бутылку шнапса и пришел к отцу.
— Иван Васильевич, давай выпьем по старой дружбе.
Глаза у отца загорелись.
— Закусить-то нечем. Хлеб с луком, огурец, соль.
— Пойдет!
Разлил по стаканам. Опрокинули. От удивления так и остались с раскрытыми ртами. Вместо шнапса была вода. Нужно было в тот момент видеть их лица. Недаром позже ходила поговорка: «Немец научил русского воевать, а русский немца — воровать».
Облавы
Немцы вскоре ужесточили режим. Начиналась подпольная борьба с захватчиками. В ответ немцы вместе с полицаями перекрывали улицы. Хватали в основном мужчин разного возраста. Набивали ими машину и увозили неизвестно куда. Домой они не возвращались.
Чаще всего облавы происходили на Суражском рынке, где скапливалось большое количество людей. Творилось что-то невероятное. Люди метались в разные стороны, стараясь спастись. Рынок оглашался криками: «Облава! Облава!». С немецкой стороны раздавалось: «хальт! вег!», «шнель! шнель!». Деревенские бабы прятались под прилавок с мешками, банками молока, всем, что можно спрятать. Оттуда их доставали овчарки. Полицаи прикладами в спину гнали к определенному месту, где их ждали крытые машины.
В одну из облав попала и мать. Она продавала на рынке краску. Товар был ходкий. Краску охотно покупали горожане и приезжавшие крестьяне. Ее привозил польский железнодорожник. Мать расплачивалась оккупационными марками.
Когда маму схватили, мы не знали, что делать. Она была нашей кормилицей. Отец после ранения еще не оправился и сидел дома. Мы плакали, отец ходил подавленный. Маме грозил вывоз в Германию.
Через два дня пришла незнакомая женщина.
— Ваша жена сидит в бывшем Белполку, — сказала она отцу. — Если хотите спасти ее, достаньте с десяток яиц и кусок сала. Там в толпе шныряет немецкий фельдфебель. Отдайте ему яйца и сало.
Где их взять? Отец был беспомощным, а мы тем более... Неожиданно меня осенило. В товарном поезде я поехал в деревню Качино, где жила двоюродная сестра Леля. Со мной в вагоне находились люди с котомками, мешками и корзинами. Они сидели молча, не переговариваясь. Каждый был погружен в свои мысли. Куда они ехали, я не знаю. Как только товарняк поравнялся с деревней, я выпрыгнул, перевернувшись несколько раз.
Я рассказал Леле, что ожидает маму. Леля по соседям собрала больше десятка яиц и сунула кусок сала в мою сумочку. К вечеру я был дома.