Дождь хлестал в окно, но временами стихал, и наступала мертвая тишина. Мы сидели в полном молчании. Я поглядывал в сторону Рут. Еще недавно я мечтал о девушке, сидящей за столом, а сейчас мысли бились и путались. Как помочь ей? Какой найти выход? Упросить Рут остаться у нас хотя бы на время? А позже, при помощи сестры Лели, мы бы вместе ушли в лес, в партизанский отряд. Нет… Все это было похоже на сон, на юношеский бред.
Фитиль в керосиновой лампе вздрагивал и тлел. Настенные часы-ходики лениво передвигали стрелки по зеленоватому, расписанному цветочками циферблату. Я поглядывал украдкой в сторону Рут. Она сидела, склонив голову, опустив руки. Порой она вздрагивала и испуганно всматривалась в полумрак, как беспомощный птенец, вывалившийся из разоренного гнезда. С душевной болью я вглядывался в измученное лицо, в глаза, полные слез. Ее мертвенно-бледное лицо вдруг оживилось. Рут неожиданно поднялась со стула, застегивая пуговицы пальто. В ее движении было что-то нервное, беспокойное. Я с недоумением уставился в ее лицо.
— Я хочу идти в гетто, — тихо, но решительно произнесла она.
— Что она хочет? — не поняв ее слов, всполошилась мать.
— Хочет идти в зону.
Рут с мольбою смотрела на нас. По ее щекам текли слезы. Не обращая внимания на наше беспокойство и тревогу, не задумываясь, она направилась к двери. Я понял, что удержать ее невозможно.
— Мама, я провожу.
— Ты что, спятил? Ей не поможешь и себя погубишь, — ожесточилась мать.
Не обращая внимания на ее слова, мы выскочили наружу, в осеннюю ночь. Резкий ветер стегнул по лицу. Сон сразу прошел. Мы крались по узким переулкам. Услышав наши шаги, во дворах зашлись лаем собаки. Рут от испуга хватала меня за руку. В темноте не заметили, как наткнулись на «эмку», уткнувшуюся в землю. Рядом тянулась колючая проволока. Я понял, что это еврейское кладбище. В стороне Столпецкого переулка слышались крики, плач, ругань, выстрелы. Лицо у Рут сделалось смертельно белым. Она упала на колени, заламывая руки:
— Мой дедушка! Мой дедушка!
Рут зацепилась за капот машины, упала на землю. Здесь была ложбинка, прикрытая листьями. Ползком можно было пролезть на ту сторону, что и сделала Рут. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, разделенные колючим ограждением.
— Спасибо, спасибо! — произнесла она и понеслась навстречу своей смерти. Потрясенный и взволнованный, я смотрел ей вслед, пока Рут не растворилась во тьме.
Я вернулся домой. Мать не спала. Не раздеваясь, я улегся на кровать. Мысли о Рут, не давали мне покоя. Глаза ее, полные скорби и печали, смотрели на меня.
Когда рассвело, я вышел на улицу. Надеялся, что увижу Рут, идущую, как всегда, в первой колонне гамбургских узников. Увы... Та ночь стала началом трагедии Минского гетто.
Вот так неудачно закончилась моя попытка спасти гамбургскую девушку по имени Рут.
Немецкое кино
А как повели себя с приходом немцев наши соседи — американские коммунисты Шукисы?
Ничтоже сумняшеся, Ангелина устроилась в одно из немецких учреждений переводчицей. Ионас стал работать в частной столярной мастерской. Думаю, они забыли о своей коммунистической мечте — попасть в светлое будущее советского рая.
На Раковской улице открылся кинотеатр. В нем шли фильмы на немецком языке. В основном это были мелодрамы и комедии. Кинотеатр был всегда переполнен. В нем работала мама Вити Малышко, с которым я учился в школе. Так как мест свободных не было, мы стояли с Витей, прилепившись к стене, до самого окончания фильма. Мне запомнились актеры Эмиль Янингс, который впоследствии снимался с Марлен Дитрих в картине «Голубой ангел», и Ганс Рюмен в комических ролях. Большим успехом у зрителей пользовалась картина «Девушка моей мечты» с Марикой Рёкк. Полуобнаженная, внешне привлекательная, она пела, танцевала. Секс-символ немецкого кино. Больше всех мне нравилась Цара Леандер. Ее роли отличались драматизмом, психологической глубиной. Она обладала низким грудным голосом. Естественная грация, очаровательная улыбка. Ее проникновенные глаза волновали, тревожили, глубоко проникали в душу. Она снималась в роли фон Мекк в картине «Чайковский» — женственная, незабываемая. Довелось увидеть фильм «Еврей Зюсс» по роману Лиона Фейхтвангера в немецкой интерпретации. Типично пропагандистская картина.
Карьера цимбалиста
В 1942 году мне исполнилось 16 лет. Мать, боясь, что меня могут угнать в Германию, упросила знакомого по музыкальному техникуму Дмитрия Захара устроить меня в цимбальный ансамбль, которым он руководил. Мне вручили бас-бандуру, а Дмитрий Захар предупредил, чтобы я как можно тише ударял палочкой по струнам: меньше будет фальши. Я исполнял его наказ усердно.