— Сережа, пошли играть, чего сидишь?
Мать горестно посмотрела на нас:
—Ребята, не подходите к нам, у вас могут быть неприятности.
Мы отошли, а подошедший к нам дядя Витя Немец, толстенький, в очках, сказал:
— Его отец польским шпионом оказался. Вы разве не знаете?
— Сам ты шпион. Кивай отсюда, — выразился Савось.
Парень он был смелый, бедовый, с воровскими наклонностями. Если что-либо лежало не на месте, мимо не проходил. Во время войны пытался у немца вытащить из кобуры наган и за это поплатился жизнью. Немец расстрелял его на месте.
Однажды ночью я услышал крик: «Помогите!». Фары машин светом прошлись по окнам. Наутро мать шепталась с отцом, что опять кого-то забрали. Во дворе собралась кучка людей. Оказывается, этой ночью увезли четырех человек.
Жильцы по-разному отнеслись к неприятным событиям. Некоторые молчали, другие гневно осуждали. Подошедший к ним из пятого подъезда Гуляев, уважаемый человек в нашем доме, участник гражданской войны, с буденновскими усами, произнес:
— Чьи косточки перемываете? Поняли, в каком вражеском окружении мы живем? Как все эти подонки умели маскироваться...
И начал проповедь в духе моего отца:
— Эти проклятые вредители мешают советскому человеку строить светлое будущее. Надо смотреть в оба. Мы не знаем, кто еще в нашем доме может оказаться вредителем, шпионом, диверсантом. Я в гражданскую войну ставил предателей к стенке. Владимир Ильич учил: «Расстрелять, повесить — это архиважно». Вот так-то, бабоньки.
Самым удивительным было то, что и его, участника гражданской войны, органы не обошли своим вниманием. После этого жильцы нашего дома перестали разговаривать и обсуждать «осиные гнезда врагов». Всепоглощающий страх охватил обитателей дома. Каждый, видимо, начал понимать, что он может стать кандидатом во «враги народа».
Отец ходил мрачный, подавленный, угрюмый. Ионас Шукис как-то ехидно заметил отцу:
— Не унывайте, Иван Васильевич, скоро и мы с вами попадем в «коммунистический рай».
Отец с несвойственной ему резкостью отвечал:
— Придержите свой язык за зубами.
«Дзенькуе, панове!»
Наступил 1939 год. Между Советским Союзом и фашистской Германией был подписан пакт о ненападении. Обе стороны быстро договорились о разделе Польши. В Москве Риббентроп после официальной встречи с Молотовым, которая закончилась полным взаимопониманием, за дружеским столом позже признался: «Я чувствовал себя как среди своих товарищей по партии». Великий вождь всех народов поднял бокал с вином: «Я знаю, как немецкий народ любит своего фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье».
Советское правительство отдало распоряжение главному командованию Красной Армии перейти границу с Польшей и взять под свою защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии. То есть, как писали тогда газеты, протянуть братскую руку угнетенным народам — западным украинцам и белорусам.
По случаю победы в Бресте состоялся грандиозный военный парад. Под воинственные звуки Бранденбургского марша чеканили шаг немецкие и советские солдаты. Сталин послал Гитлеру краткую телеграмму: «Дружба, скрепленная кровью».
Отец пригласил Шукисов на кухню:
— Давайте выпьем за славную победу нашей армии над польскими панами.
Шукисы ответили:
— Спасибо, Иван Васильевич, но «зеленого змия» мы не употребляем. Нам противопоказано.
Красная Армия взяла в плен большое количество польских военнослужащих. Вскоре на товарную станцию прибыл эшелон с польскими военнопленными солдатами и офицерами. Жильцы нашего дома, а также другие минчане подкармливали их, чем могли. Бросали в узкие окошки хлеб, вареную колбасу, кусочки сала, яблоки. Поляки благодарили:
— Дзенькуе, панове, дзенькуе!
Я спросил у матери:
— Почему они называют нас панами?
Мать ответила:
— Это у них так принято.
Молодые солдаты приветливо улыбались, те, кто постарше, с болью и горечью смотрели на нас, как бы предчувствуя свою беду. Когда эшелон тронулся, они почти все хором запели польский гимн. Ни они, ни минчане не знали, куда их везут. Теперь мы знаем. Путь их лежал в Катынь, где они были безжалостно расстреляны.
Многие жители Западной Белоруссии с воодушевлением встречали бойцов Красной Армии. Они не верили польской пропаганде, что в Советском Союзе существуют концлагеря, что людей в огромном количестве сажают в тюрьмы. Им казалось, что все это вымыслы, что польское правительство специально нагнетает обстановку недоверия к русским братьям. Жители Западной Белоруссии с распростертыми объятиями встречали простых русских, белорусов как родных, близких по крови и вере.