Вспомнилось, как однажды он по совету Ивана Петровича пошел в церковь. Проходя через двор, купил у темной старухи свечку и держал ее на виду, поднимаясь к двери, – как будто восковая палочка была пропуском, который непременно нужно кому-то показать. В прохладной полутьме, испещренной точками зажженных свечей, Артуру стало не по себе. Лицо священника, бледное и рыхлое, не понравилось Артуру; он сосредоточился на словах и тут же покрылся холодным потом – «небеси» и «еси» отчетливо складывались в проклятую считалку. Артур задом выполз за дверь, едва не загремев по ступенькам, и долго стоял под дождем, глубоко дыша, выталкивая из легких запах ладана, который отдавал рыбой. Так провалилась единственная попытка приблизиться если не к людям, так хотя бы к Богу.
Сборы подходили к концу, оставалось только заглянуть на кухню. На столе обнаружился забытый пакет с минтаем; рыба уже подтаяла, от нее пахло весенним туманом, смешанным с вонью мокрой клеенки. Артур брезгливо вышвырнул подтекающий пакет в окно; одна рыбина вывалилась, не долетев до форточки, и шлепнулась под ноги, забрызгав тапочки. Он поспешно вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Чемодан был еще наполовину пуст, и Артур понимал, что оставшееся место предназначено для чего-то очень важного – только не мог вспомнить, чего именно. Наконец, хлопнув себя по лбу, он раскрыл антресоли. В углу притулился объемистый пакет угловатых очертаний. Артур сунул его на дно чемодана и захлопнул крышку.
Выйдя из подъезда, Артур глубоко вдохнул густой влажный воздух и огляделся. Только сейчас он понял, что совершенно не представляет себе, где находится вокзал: ему ни разу не приходилось ни уезжать из города О., ни встречать приезжих. Артур растерянно завертел головой и увидел спешащего к нему Ивана Петровича – он махал рукой, будто просил подождать. За Иваном Петровичем семенила Люда. Уехать по-английски не получилось.
– Куда собрался? – еще издали закричал Иван Петрович. Люда цеплялась за его рукав, путаясь в каблуках.
Артур пожал плечами.
– Уезжаю, – ответил он, дождавшись, пока они подойдут поближе.
– Артур, ты чего? – удивленно спросила Люда.
– Придумаешь тоже, – подхватил Иван Петрович. – Р-р-романтик, блин. Пошли!
– Куда? – с недоумением спросил Артур.
– К мэрии, конечно, – ответил Иван Петрович и возмущенно добавил: – Мы тебя ждали, ждали, а ты вон чего…
Артуру попятился, почувствовав, как слабеют колени. Только сейчас он заметил в руках у Людочки и Ивана Петровича желтые нейлоновые прыгалки.
– А это еще зачем? – спросил Артур, сам не понимая, что имеет в виду.
– А это мы тебя душить будем, если не пойдешь, – ответила Люда, небрежно помахивая прыгалкой. В этот момент она была как никогда похожа на резвую, чуть порочную школьницу. Артур испугался: такие скакалки не продавались в «Романтике», а значит, припрыгали из другого города, а может, даже и из другой жизни, в которой, как почувствовал Артур, его и правда могли средь бела дня придушить детской игрушкой. Он заупирался, сжимая вспотевшими руками чемодан, и Иван Петрович подтолкнул его в спину.
– Иди-иди, не позорься! – добродушно сказал он.
Артур затравленно огляделся, ища помощи, но улица была пуста. «Перед банкетом чистятся», – злобно подумал он и замахнулся, пытаясь ударить Ивана Петровича чемоданом по голове. Тот ловко подставил локоть, прикрываясь.
– Милиция! – завопила Люда, обхватывая Артура сзади.
– Добра ведь желаем… – печально сказал Иван Петрович, поднимая брови. Артур молча брыкался, хватаясь за впившуюся в шею прыгалку, но Люда была проворней. Наконец Артуру удалось попасть ногой по ее голени, и Людочка взвизгнула.
– Вот ты как, недососок! – прошипел Иван Петрович, занося кулак, но тут за его спиной откашлялись.
– В чем дело? – спросил милиционер, поглаживая дубинку. У него было лицо несправедливо обиженного добряка. Артур вспомнил, что у него есть дочка-выпускница, и тут же понял, что это та самая девочка, которая сегодня всосалась лишь по щиколотку. Артур потер шею, переводя дыхание.
– Видите ли… – начал он, но его перебила Людочка.
– Ой, даже стыдно сказать… – вскрикнула она, отчаянно покраснев и умоляюще глядя на Ивана Петровича.
Иван Петрович взял милиционера за рукав и жарко зашептал, строго взглядывая на Артура. По лицу стража скользнуло недоверие, сменившееся удивлением; наконец он сурово нахмурился.