— Человек? — откапитанствовал Зереф. — Не приближайся ко мне, ты умрешь. А я не хочу никого убивать, — мечтательно уставился он на луну, с выражением морды столь возвышенно-печальным, что желание пнуть его стало почти невыносимым.
— А если захочешь? — логично уточнил я, на что Зереф перестал разглядывать Луну и уставился на мою персону. — Ну, я, если разобраться, — начал я припоминать свои гадства и прегрешения, — бью женщин и детей, убиваю беззащитных и не мной поверженных врагов. Алчен очень, близких обижаю, — задумчиво протянул я, прикидывая чтобы еще вывалить в этакой “извращенной исповеди”. — Манипулирую друзьями, решая за них, что им лучше. Спровоцировал государственный переворот, под угрозой силы, посадил марионеточное правительство и имею от этого выгоду с подельниками. Неуважителен и презрителен к власть предержащим. Люблю пинать врагов толпой и предпочитаю это делать со спины и из засады, — задумчиво продолжал я, наблюдая за меняющимся выражением рожи Зерефа. — Ты это, парень, — несколько переполошился я. — Ты только не слишком меня убить захоти. А то убьёшь уже сознательно, а у меня к тебе разговор и важное дело! — веско подытожил я.
Зереф посмотрел на меня не слишком греелюбивым взглядом, глазки закатил, подумал и изрёк:
— У меня нет дел в этом Мире. Всё, что я желаю — перестать нести в него смерть и, наконец, умереть самому. Так что оставь меня, я все-таки, — задумался пластилин, смерив меня взглядом, — не слишком хочу твоей смерти.
— Отличненько, — порадовался я. — А если я тебе скажу, что есть способ тебя убить? — на что последовал скептический взгляд — как я и ожидал, невзирая на общий дебилизм, некий аналог “полиграфа” у Зерефа был. — Ну, скажем так, — попробовал я сформулировать. — Возможность избавить тебя от выбросов твоего проклятья, ну а потом, при желании, и умереть сможешь.
Судя по удивленной роже и пристальному взгляду — полиграф таки был. Впрочем, вглядевшись в меня, пластилин морду состроил усталую и презрительную и изрёк:
— Маг льда, значит “Ледяной гроб”. Бессмысленно, через пару дней я разрушу твоё, ставшее льдом, тело. Просто умрешь без пользы, — махнул он рукой.
— Не гроб, а своя разработка, — веско ответил я. — Я что, дурак из-за всяких Зе-е-ерефов, — презрительно протянул я, — помирать? Способ есть, нужен физический контакт, я его годами разрабатывал и тестировал. И, в любом случае, учитывая твоё желание умереть — ты ничего не теряешь.
— Знаешь, кто я? — с некоторым удивлением спросил пластилин, на что я покивал. — И не врешь. Ну, попробуй, только учти, твоя возможная смерть будет твоей виной. И опять, ляжет грузом на мою совесть, — пригорюнился пластилин.
Ну а я времени терять не стал — чёрт знает, какие там у его “выброса энтропии” критерии срабатывания. Так что подскочил к пластилину, ухватил его за плечи и поставил на землю. Ну и, под офигевающим взглядом пластилина, закусывая живым льдом, начал осуществлять “остановку”. Очень мне, признаться, помогал режим “хладного злопыхания”, потому как в нормальном режиме я, невзирая на “холодный разум”, отложил бы эверест кирпичей.
Потому как при физическом контакте и вблизи Зереф чувствовался не как маг, а как этакая заслонка в океан тьмы, хлипенькая и почти незаметная. Уж не знаю, насколько ощущения соответствовали реальности, но были они таковыми.
А в режиме ускоренного восприятия и злясь на этого придурка, ради своих эгоистичных, а главное, совершенно дурацких целей положившего кучу народа — выходило сносно, да и от работы “замедлителя” я получал в этом состоянии удовольствие, приводя окружающий меня Мир “в порядок”.
Зереф, с идиотским выражением (вообще — удивленным, но он козёл, так что будет идиотским), начал становиться источником холода, распространяя белый пар и покрываясь изморозью. Не учел, мимоходом посетовал я, все же, работая с подопытными, я их сначала изолировал. Впрочем, некритично — лёд я грыз, ну а наморозить изолирующий кристалл смогу на момент окончательной остановки.
Пластилин очень медленно разинул пасть, явно что-то говоря, но мне было не до того — я останавливал термодинамические процессы, а работы было еще градусов на сотню, согласно Архиву. Кстати, он реальное и запредельное чудище — остановка УЖЕ опустила температуру всего тела до минус полутора сотен, но он двигался и пытался что-то вякнуть, так и не став глыбой льда.
Впрочем, и хрен с ним, мимоходом подумал я, отслеживая показания Архива и состояние пациента. На минус двухста пятидесяти он всё же замер, да и, судя по слизистой глаз и распахнутой пасти, наконец, кристаллизовался. А вот на минус двухста шестидесяти этот поганец стал источать свою поганую энтропию. Сам, или это работа проклятья — неважно, но от Зерефа, довольно медленно в моем восприятии, стала исходить темная пелена.
Начиная, черт возьми, крайне болезненно и вообще, изъязвлять мои наложенные руки! Впрочем, дело надо закончить, злобно сжал я зубы, не прерывая заклятье. И опять, блин, помимо бесспорной во всем виновности пластилина, я себя мучал! Злопыхая от боли, я, одновременно, ускорял восприятие, растягивая секунды боли на десяток минут субъективных ощущений. Просто замкнутый круг какой-то, злобно подумал я, смотря, как пелена, стесавшая с моих рук не меньше полсантиметра плоти, приближается ко мне.
Ладно, вроде успею, до достижения этой пакости лица, прикидывал я скорость “остановки”, скорость "пелены” и состояние своих многострадальных лап. Вроде, даже от рук что-то останется, мрачно порадовался я, хоть будет, что лечить.
В общем-то, так и получилось. По достижении абсолютного нуля и так слабеющая по мере охлаждения энтропийная пелена исчезла. Зашибись, оценил я жалкие ошметки плоти на ладонях, тогда как пальцы были представлены одними костями. Впрочем, переход в состояние льда помог, пусть и условно — боль снизилась, да и пользоваться скелетными лапами из льда я всё же мог, явно подняв уровень своего “слияния со стихией” с прошлого раза. При этом, повреждения не пропадали, ледяные кисти вышли по размеру и форме оставшихся костей и смещенную на них ледяную плоть просто отторгали.
Ну а я, отложив истерику на потом, заключил остановленного в эфиронасыщенный кристалл сверхпрочного льда. Примерно на месяц хватит, а там разберёмся, облегченно подумал я, бухаясь на задницу и извлекая аптечку. Ну а по мере обмазывания культяпок бальзамами и эликсирами и сетованию на тему жесткого мира, ускоренное восприятие спало, и я отметил некий внешний раздражитель. Во-первых, мне в затылок прилетало какой-то мелочью, типа шишек. Не больно, но регулярно. Во-вторых, швырятель шишек занудно и противно пищал одну и ту же фразу: “Что ты сделал с Зерефом?!”
Отметив любопытный эффект воздействия местного “хранителя”, а именно, мои ледяные культяпки начали потихонечку регенерировать (точнее чертовски быстро для плоти, но медленно для магического воздействия), я уставился на швыряющую шишки девчонку.
Симпатичная, белобрысая, лет двенадцати-тринадцати на вид, в белом сарафане. Ну и босая, причем с чистыми ногами. Вообще, Архив и чувство эфира не показывали на месте Мавис ничего, пустоту. А метание шишек производилось, как ни забавно, кем-то с корабля, владеющим телекинезом. Причем, отметил я, скорее всего этот кто-то спит и даже не замечает воздействия — потери компенсируются через метку гильдии, а воздействие, сам факт “метания” осуществляется Первой, причем не факт, что осознанно. Выходит, мы все в некоторой степени её эффекторы.
— Привет, Первая, — кивнул я, уклонившись от очередной шишки. — Я, если ты не знала, маг льда, и я его заморозил, — честно ответил я.
Девчонка остановилась, изобразила мимикой непонимание, явно задумалась и, наконец, топнув босой ногой выдала:
— Ты Грей, маг льда. И пророк, я помню, ты говорил с маленьким Дреяром, — выдала она. — А Зереф умер? — с не самой счастливой мордочкой спросила она.
— Не-а, — ответил я, пытаясь закурить, но выходило фигово. — Он примерно в том же состоянии, что и твоё тело. Правда, черт знает что с тобой навертел Пречт, но эффект тот же — тело не взаимодействует с эфиром, но не мертво. Кста-а-ати, я тебя звал последние два месяца каждый день. Ты почему не отзывалась? — со справедливым возмущением уточнил я.