Можно сделать вывод о том, что документам этим цены еще не придумали. Для добычи таких документов годами выращивают добрую сотню агентов, натаскивая их второстепенными заданиями на конкретную цель. И не жалко, если при добыче такого добра сгорит девяносто девять процентов из него, если сотый все-таки принесет добычу. Этот единственный из сотни оправдает все расходы государства на обучение всех остальных агентов. За такой материал дают Героя, имя которого вносят в секретные учебники по разведподготовке.
Для перехода на нашу сторону капитану Саранцеву был обозначен участок обороны в полосе Тридцать второй армии. Начальники разведотделов этой армии и Карельского фронта были ориентированы на обеспечение его перехода, теплый прием и немедленную переправку документов в Москву.
Документы должны были попасть на стол к нему, Головину, и тогда бы Филипп Ильич с гордостью за свою работу доложил их маршалу Василевскому. Тогда зачет за проделанную работу был бы поставлен военной разведке, а не политической. Вместо этого, после перехода линии фронта, Саранцев был „отфильтрован“ дивизионным Смершем, о его прибытии оповестили центральный аппарат НКВД СССР, энкавэдэшники опрометью бросились на Карельский фронт, сграбастали Колю с его рюкзачком и привезли… в Москву… к Рукомойникову! К кому же еще? Не к Берии же».
Филиппу Ильичу стало неприятно, что Рукомойников снова перешел ему дорогу. Не для него Штейн добывал документы, а для ГРУ. Некрасиво поступил Павел Сергеевич, записывая в свой актив удачу военной разведки.
Головин снял трубку телефонного аппарата и набрал пятизначный номер.
— Рукомойников слушает, — раздался в трубке приятный, хорошо поставленный баритон.
— Павел Сергеевич?
— Он самый, — довольно подтвердила трубка.
— Что ж вы, товарищ комиссар государственной безопасности, делаете? — пошел в наступление Головин.
— Много чего, — уклонился от прямого ответа Рукомойников. — Служебных обязанностей очень много, а отчет о выполнении я даю исключительно Лаврентию Павловичу.
— Ты мне тут не юли! — наливался яростью Головин.
— Батюшки! — забеспокоился голос в трубке. — Филипп Ильич! Никак случилось чего? Интересно знать, кому это удалось вас вывести из себя?
— Тебе, стервец ты эдакий!
— Помилуйте, Филипп Ильич, я всегда к вам…
— Где мой агент и документы, которые он нес?
— Виноват, Филипп Ильич, — смутился Рукомойников. — Вы сейчас о ком говорите?
— Паша, не зли меня. Не зли меня, Паша, по-хорошему тебя предупреждаю. Где Саранцев, которого ты, подлец, через свой вонючий Смерш у меня перехватил?!
— Да что вы такое говорите, товарищ генерал? Не подслушал бы нас Абакумов. Обидится ведь, что вы его Смерш этак ругаете.
— Паша, я сейчас приеду к вам на Лубянку и надеру тебе уши прямо в твоем кабинете!
— Ой! Боюсь, боюсь, боюсь, — хохотнул голос в трубке.
— Мерзавец! Где мой агент, я тебя спрашиваю?!
Рукомойников не отвечал, обдумывал ответ, а после небольшой паузы сказал как ни в чем не бывало:
— Видит Бог, Филипп Ильич, я не понимаю, о ком ты говоришь.
От такой откровенной наглости Головин сжал трубку так, что она стала жалобно потрескивать, готовая рассыпаться под нажатием могучей руки.
— «В ночь с 27-го на 28-е мая с. г. около ноля часов на участке обороны…» — начал он цитировать рапорт.
— Прекрасно знаю! — обрадовался Рукомойников. — Тиму Неминен две недели назад сидел в моем кабинете аккурат напротив меня и пил вкусный чай с лимоном. Только ты-то тут при чем?
Головин аж задохнулся.
— Ну, ты наглец!..
— Ха-ха. На том стоим, Филипп Ильич. Работать надо уметь, а не отвлекать занятых людей от дел своими ненужными звонками.
— Я с вами, товарищ комиссар государственной безопасности в другом месте поговорю, — ярился Головин и, не выдержав, врезал в лоб: — Верни мне Саранцева, сука!
— Гм, гм, — прокашлялся Рукомойников. — Так вот ты о чем. Так вот, дорогой ты мой товарищ генерал… Ни о каком таком Саранцеве мне ничего неизвестно.
— Как неизвестно? Ты его у меня с Карельского фронта украл. Сам признался, что чаи с ним гонял в своем кабинете, и теперь ты мне тут…
— Успокойся, Филипп Ильич, — принялся урезонивать Головина глумливый чекист. — Я этих ваших гэрэушных дел и кличек не знаю и знать не хочу. Я действительно пригласил Тиму Неминена к себе в кабинет, даже самолет за ним посылал, чтоб дорогу не перепутал. Только при чем тут Саранцев?