— Конечно, это так, господин директор, — льстиво присоединился доктор Норманд, — но, с другой стороны, поскольку мы убедились, что исчезнувшего пациента нет на территории «Грин Хилл», можно сделать вывод, что он, ergo[2] за пределами лечебницы. В таком случае скорее мы оказали бы помощь полиции, не так ли?
— Вовсе нет, мой дорогой Норманд, — вежливо ответил доктор Меллинджер. В тот момент, пока он обдумывал свой ответ, он вдруг осознал, что никогда не доверял своему заместителю и не любил его; при первом же удобном случае Норманд сместит его, действуя заодно с Редпатом, чьи промахи в «деле Хинтона» — эта история, по-видимому, будет названа так — навсегда бы отдали его во власть Меллинджеру. — Если бы нашлись хоть какие-нибудь указания на то, как Хинтон совершил свой побег, — связанные простыни, например, или следы на клумбах, — мы могли бы допустить, что он уже за пределами этих стен. Но таких доказательств пока не найдено. Из того, что нам известно — и действительно, все указывает на неизбежность такого вывода, — следует, что пациент все еще находится в «Грин Хилл» и, более того, по логике вещей даже в своей палате. Прутья решетки на окне не распилены, и единственным выходом могла быть только дверь, ключ от которой в промежутке между последним контактом с Хинтоном и моментом, когда было установлено его исчезновение, находился в распоряжении доктора Бута. — Он указал рукой на последнего в этом трио, стройного молодого человека с тревожным выражением лица. — Доктор Бут, как лечащий врач Хинтона, вы действительно уверены, что были последним, кто заходил к больному?
Доктор Бут неохотно кивнул головой. Слава «первооткрывателя» побега Хинтона обернулась для него неприятностями.
— В семь часов, сэр, во время вечернего обхода. Но последним, кто видел Хинтона, был не я, а ночная сиделка — полчаса спустя. Так как ему еще не назначили никакого лечения — пациент был просто оставлен для наблюдения, — дверь не запирали. Вскоре после девяти я решил навестить больного…
— Почему? — Меллинджер составил вместе кончики пальцев, соорудив из них нечто вроде нефа с кафедральным шпилем. — Это один из самых странных аспектов всего дела, доктор. С чего это вы вдруг решили спустя почти полтора часа покинуть свой комфортабельный кабинет на первом этаже и подняться на три лестничных пролета только для того, чтобы сделать поверхностный осмотр, который гораздо уместнее было бы поручить дежурному врачу? Мотивы вашего визита, доктор, меня озадачивают.
— Но господин директор! — Доктор Бут даже привстал со своего кресла. — Неужели вы подозреваете меня в тайном пособничестве Хинтону? Уверяю вас…
— Успокойтесь, доктор, — Меллинджер поднял свою холеную белую руку. — Ничего подобного я не имел в виду. Мне бы следовало сказать: «ваши подсознательные мотивы».
И снова несчастный Бут запротестовал:
— Господин директор! Не было никаких «подсознательных мотивов». Признаться, я не могу вспомнить, что именно побудило меня навестить Хинтона, но какой-то тривиальный повод все-таки был. Я ведь почти совсем не знал пациента.
Доктор Меллинджер перегнулся через стол.
— Это как раз именно то, что я имел в виду, доктор. Точнее сказать, вы его совсем не знали. — Меллинджер уставился на собственное искаженное отражение на серебряной подставке чернильницы. — Будьте любезны, доктор Бут, опишите внешность Хинтона.
Бут колебался в нерешительности:
— Ну, он был… среднего роста, насколько я помню, с… да, с каштановыми волосами и бледным лицом. Глаза… мне бы нужно было взглянуть на его историю болезни, чтобы освежить память, господин директор.
Меллинджер кивнул и обратился к Редпату:
— А вы могли бы описать его внешность, доктор?
— Боюсь, что нет, сэр. Я ни разу не видел этого пациента. — Последовал жест в сторону заместителя директора. — Я полагаю, доктор Норманд беседовал с Хинтоном при его поступлении?
Было заметно, как доктор Норманд напряг свою память.
— Кажется, его принимал мой ассистент. Насколько я помню, Хинтон среднего сложения, без особых примет. Ни низкий, ни высокий. Ну, в общем коренастый. — Он поджал губы. — Пожалуй, да. Или скорее нет. Верно, его принимал мой ассистент.
— Очень интересно, — доктор Меллинджер заметно оживился, блеск иронии в его глазах выдавал какую-то важную перемену в настроении. Озлобленность и смятение, накануне терзавшие его весь день, по-видимому, сменились чем-то еще. — Не означает ли это, доктор Норманд, что все наше учреждение мобилизовано на поиски человека, которого, даже если его найдут, никто не сможет узнать? Вы удивляете меня, дорогой Норманд. У меня было впечатление, что вы человек трезвого и аналитического ума, в то время как вы, по-видимому, в поисках Хинтона уповаете на силы небесные.