На алтаре произошла перемена: кантора сменил его помощник, — кантор и хор отдыхали. Фишбейн наклонился к уху Шпильмана:
— Вы не интересуетесь гвоздями?
— Какими?
— Шесть дюймов. Триста за пуд!
— Есть такое дело!
— Давайте выйдем, — предложил Фишбейн. — Додя, хорошего понемножку, кончай!
И все двинулись к выходу. Швейцар встряхнул шубу и ловко подал ее Фишбейну. Додя хотел дать швейцару на чай, но Фишбейн остановил его:
— Гой! В шабес нельзя держать деньги!
У дверей толпились нищие. Они знали в лицо всех еврейских богачей и знали раньше богача, что он сделает, и что делается в его доме. Нищие загородили дорогу Фишбейну, желали ему доброго года и хорошей невестки. Как можно не подать еврейским нищим? Они так осрамят, что в другой раз будет стыдно притти в синагогу. Фишбейн сунул им комок двадцатипятирублевок, — нищие бросились на деньги, стали ругаться и драться.
Шпильман посмотрел образец гвоздей, сказал, что завтра принесет задаток, и свернул в переулок. Фишбейн взял Додю под руку:
— Всю мою жизнь я буду любить синагогу! — признался он. — С детства меня водил в синагогу мой отец, — пусть он будет хорошим просителем за меня на том свете! Он говорил: если евреи видят, что ты ходишь молиться, значит ты боишься бога, и с тобой можно иметь дело! Ах, как он был прав! Запомни, Додя: синагога — это лучше, чем кредитное бюро: бюро еще подумает, а синагога сразу выдаст хорошую справку о кредитоспособности!
Они вернулись домой как раз к тому времени, когда Цецилия в третий раз разогревала бульон. Рэб Залман наслушался ее жалоб на мужа, на сына и на другие неприятности. Шамес боялся, чтоб из-за этого не расстроилась женитьба Доди, сидел в углу возле буфета, не шевелился и молчал. Когда он услыхал голос Фишбейна, он подпрыгнул от радости и изо всей мочи пожал и потряс руки отца и сына. Фишбейн произнес «киддуш» и разрезал халу на куски. Наконец, Луша принесла замученный бульон. Рэб Залман ни слова не сказал за ужином. После компота он помолился и спел хвалебную песню в честь субботы, — принцессы, посещающей дом благочестивого еврея пятьдесят два раза в году. Эта песня одновременно была сигналом к началу военных действий. Фишбейн сделал знак шамесу.
— Еврейский народ говорит: мужчина должен построить дом, посадить виноградник, и тогда может взять себе жену! Молодой человек, — обратился рэб Залман к Доде, описывая правой рукой полукруг, — вам дают такие деньги, что вы можете построить десять домов и посадить сто виноградников!
— Ваши невесты — рожа на роже!
— Лучше безобразная жена для себя, чем красивая для других, — сказал рэб Залман и, вынув красный платок, высморкался.
— Вы хотите, чтоб я ушел из-за стола? — неожиданно перешел Додя в наступление. — Еще одно слово, и я ушел!
Шамес понял, что напрасно высморкался, посмотрел на Фишбейна, Фишбейн — на Цецилию, и она, выручая их, мягко произнесла:
— Додинька, не мучай меня! Я тебя родила, растила, воспитала, а ты не хочешь жениться! Скажи, чем плоха Берточка Карасик! Симпатичная девушка из порядочной еврейской семьи, и еще имеет богатого отца! Ты будешь жить в сыте и в холе!..
— Покорно благодарю! Сама женись на ней!
— Арон! — взмолилась Цецилия. — Я от этого ребенка не выживу!
Тогда заговорил Фишбейн:
— У тебя денег нет, я тебе ни под каким видом денег не дам и не буду давать! У тебя есть выход: жениться. Ты будешь богат, у тебя будет свободное время, и ты сможешь развивать твой талант. Возьми бедного художника: он может написать не картину, а прямо жемчужину, и ей грош цена! Дай ему денег, он устроит выставку, рекламу и станет гением! То же самое и ты. Ты пишешь стихи…
— Оставьте стихи! — огрызнулся Додя. — Я женюсь на Сузи!
— Твоей Сузи нечего самой есть, а ты сидишь двадцать три года на моей шее и работать не умеешь. Имей в виду, женщина то же самое, что корова: попадет корова к богатому крестьянину, — будет хорошей коровой; попадет женщина к богатому человеку, — будет порядочной женой!
— Ничего! Мы с ней придумаем, как жить!
— А я тебе говорю, что женщина будет с тобой пять лет голодать, а на шестой — убежит. Ты в женитьбе понимаешь, как я в астрономии!
— Пусть не понимаю! Я буду бедный!
— Бедный человек — живой мертвец. Но мертвецу тоже нужны деньги: он должен заплатить за гроб, иначе его не похоронят!
— И пусть не хоронят! Я хочу Сузи!
— Хорошо! — вдруг уступил Фишбейн. — Я не буду уговаривать тебя до коликов в животе! Бери твою Сузи и садись на яйца. Я посмотрю, — согласится ли она выйти за такую голь-моль!