— Это единичные случаи! — перебил его Рабинович.
— А если он не продает, — приказчики воруют, крысы едят. Не смейтесь! — воскликнул Фишбейн, заложив руку за борт пиджака. — Какая это торговля: шесть человек приказывают, шестьдесят прорабатывают и шестьсот исполняют! Я один приказываю, покупаю и продаю. Дай те мне такой штат, как в госоргане, я на другой день обанкрочусь!
— Мы знаем про это и переходим к единоличному управлению. Штаты мы здорово урежем!
— Вы думаете, только в этом дело? Нет, нет и нет! Возьмите мою баядерку. Я составляю рисунок, я выбираю пряжу и я калькулирую сорта. В кооперативах тоже есть баядерка: паршивая пряжа, не рисунки, а, извините за выражение, серунки! Цена, верно, дешевле моей, но провинция берет у меня, а в кооперативах товар валяется на полках. Надо учиться у Фишбейна торговать, вот что я вам говорю!
— Мы учимся у вас, — ответил Рабинович, скосив глаза в сторону. — Петр Великий тоже учился у шведов!
— Ну, я истории не знаю! — признался Фишбейн и сел напротив Рабиновича. — Если учитесь, нечего издеваться! Каждый писулькин в разных крокодильчиках норовит высмеять. Не нужна частная торговля, так уничтожьте нэп!
— Разве вы нас не называете голоштанниками, бандитами, как душе угодно? — спросил Рабинович. — В корне неверно, что вы нам не нужны. Вы слыхали, что такое ножницы?
— Не только слыхал, но и в руках держал!
— Наши ножницы — другое, — перебил его Рабинович и почесал указательным пальцем подбородок. — нэп введен для того, чтобы установить правильные взаимоотношения между рабочими и крестьянами, между городом и деревней.
— Позвольте! — закричал Фишбейн и вскочил со стула. — А магазины на Петровке? Они тоже для правильных взаимоотношений!
— Это и есть так называемая гримаса нэпа. Я вам поясню, у нас до двадцати миллионов мелких крестьянах дворов. После отмены продразверстки у крестьян будут излишки продуктов. Чтобы наладить сбыт их производства, дворы следует кооперировать. Сразу делать это невозможно. Тут нам и нужен частный посредник. Вы, если хотите, необходимы государству, в котором слабо налажена связь с массами, связь производителя с потребителем. — Рабинович встал, шагнул, постоял и вдруг зачеканил: — Обратите внимание, госторговля и кооперация вытесняет из оптовой торговли частного посредника. Конечно, мы помогаем государственному аппарату, в наших руках верный руль: кредит и налог. Лет через десять частный посредник, нэпман, станет историческим ископаемым. Он и нам нужен только для временного удобрения нашей торговой системы.
— По-вашему выходит, что я какой-то навоз? — обиженно спросил Фишбейн и вздохнул.
— Навоз, не навоз, а вы, так сказать, побочный продукт, который мы до поры до времени утилизируем, — вывернулся Рабинович. — Но я должен тут же казать, что мы стремимся уничтожить не нэпмана, те условия, при которых возможно его существование, не забывай те: в будущем коммунистическом обществе не будет ни классов, ни государства, ни внешних правовых норм!..
— Простите за любопытство, когда это будет? — не удержался Фишбейн.
— Я верю, что наши внуки доживут!
— Значит лет через сто! Так? Благодарю вас! Если это действительно будет, то я от зависти перевернусь в гробу. А если это не будет, то от досады вы перевернетесь!
— Я думаю, что ни вам, ни мне не перевернуться в гробу, — возразил Рабинович. — Через пять лет покойников будут сжигать в крематориях и пепел хранить в урнах!
— Шутки шутками, а дело-делом! — заявил Фишбейн и бархатным голосом продолжал: — Будем говорить, как евреи…
— Почему «как евреи»? — удивился Рабинович, начиная терять терпение и поглядывая на дверь. — За всю мою жизнь ваши евреи только мне и сделали, что разрезали мой единственный пиджак! Это было в день погребения моего отца!
— А вы думаете, они мне сделали хорошее? Вы думаете, они дали мне сразу разбогатеть? Нет, далеко не сразу! Впрочем, — Фишбейн удержал Рабиновича за рукав и усадил его в кресло, — впрочем, это неважно! Но скажите, дорогой мой Рабинович, как может быть в одной стране коммунизм, когда кругом в Европе короли, богдыханы, микадо, ну, как это пишут, — коронованная сволочь?
— Столкновения с ними неизбежны, но неизбежна у них революция. Она была в Германии и Венгрии. Она будет в Китае, в Индии, охватит восток, сомкнётся с нашим союзом и от нас, — это предсказывал Маркс, — зажжет Европу. Первые вспышки произойдут в тех странах, где до конца назреет кризис капитализма, например, в Англии. Вспышки могут быть неудачными, но ажио, чтобы они были.