И в дверях уж слышит, как он, Ленин то есть, при полной внезапной тишине говорит кому-то, верно опять тому курчавому:
— Да, нас поставили сюда не для устранения таких вот керосиновых мытарств, но в числе прочих проблем, представьте, и для этого тоже. А главное же для того, чтобы ни одна, пусть самая простая надежда трудового человека не осталась без нашей поддержки, ни одна, даже маленькая забота — без нашего внимания…
Услышал Сергеев эти слова, идет со своим бидоном по коридору, а сам думает: «Ого, а ведь дело-то тут куда поважнее моего керосина вышло!»
А керосин он получил в тот же день, во дворе в кладовке. И к своим вернулся не пустой. И все, начиная с часовых у ворот, были рады такому обороту этого совсем маленького, совсем незначительного дела.
ДАЛЕКАЯ ЗВЕЗДА
Обычно они гуляли вместе, вдвоем. Они выходили из Смольного и, обогнув здание, оказывались перед Охтинским мостом. По другую сторону трамвайных путей вдоль берега Невы светились огнями прямоугольные кирпичные корпуса ниточной фабрики, а слева низкая глухая ограда Смольного примыкала почти к самой реке. Тут оставалась только узкая полоса берега, совсем незамещенного, покрытого жухлой травой. Из воды торчали старые, почерневшие сваи, и было слышно, как струится мимо большая сильная река и как плещутся о сваи холодные осенние волны.
Здесь Ленин обычно останавливался.
— Постоим немного, — говорил он.
Поверхность реки тускло отсвечивала в полутьме. Но когда глаза привыкали к ночному свету, то даже дальний берег вырисовывался отчетливо и на бледном фоне неба ясно обозначались контуры редких еще зданий мало застроенной Охты. Огромные ажурные арки моста вставали над рекой величественно, мощно. И оттого, что мост стоял неколебимо, как бы подперев своими высокими арками низкое северное небо и темная большая река невидимо струилась под ним, рождалось ощущение силы. Все это чем-то напоминало Волгу, далекие, забытые годы юности, первых томительных раздумий о жизни, о будущем.
— Смотри, Ильинька, — сказала Надежда Константиновна, касаясь его руки и показывая в сторону моста.
Там среди ажурных переплетов высокой стальной арки сияла в разрыве облаков далекая чистая звезда.
— Видишь?
Он тихо кивнул и некоторое время молча любовался росистым светом звезды и, о чем-то думая, улыбался.
— Хороша, правда, хороша? — спросила она. — Мне иногда жаль, что у всех нас остается так мало времени, чтобы посмотреть на небо. Наверное, мы все слишком уж реалисты к тому же.
— Ты думаешь, слишком? — сказал он. — Политики и должны быть прежде всего реалистами. Смотреть на звезды — почетная прерогатива поэтов. Впрочем, звезда — это ведь один из символов революции. Это то, что указывает путь, что светится сквозь тьму и помогает сохранить веру даже в минуты отчаяния, что поддерживает силы в борьбе и зовет вперед, как короленковские огоньки, не так ли?
Она тихо, как делала когда-то давно, в молодости, прислонилась головой к его плечу.
— Я думаю, что цель, к которой мы идем, тоже далека, — продолжал он. — И сейчас, сквозь разруху, голод и всякое неустройство, сквозь эпидемии, тифы, окопную солдатскую тоску, особенно важно видеть сияние нашей звезды…
— А далека, эта наша звезда? — спросила она.
Ленин ответил не сразу.
— Да, очень, — сказал он наконец. — Многие даже не отдают себе отчета в том, как далека цель, к которой мы идем, как много еще усилий и жертв, и не одного только нашего поколения, потребуется, чтобы достичь ее. Старое общество складывалось, как известно, веками. Понятно, что и новое общество создать в несколько лет нельзя. Мы уже сделали много, но это только самое начало. Трудности, которые появятся дальше, нельзя точно предвидеть, но они будут, конечно. Феодальный строй оказал самое яростное сопротивление буржуазии, оно было кровавым, длительным и еще продолжается до наших дней. Предположить, что буржуазия отдаст свои позиции, свое отвоеванное первенство охотнее, чем отдает его феодальный строй, было бы слишком опрометчиво. Битвы будут жестокие, но, может быть, это будут последние битвы на земле…
Он говорил медленно, как бы раздумывая. Слушая его, она следила, как медленно двигались тени на чуткой, матово-бледной поверхности реки. В небе над их головами плыли куда-то дымчатые туманные облака, и звезда за ажурной аркой моста то скрывалась из виду, то загоралась опять.
— Человечество еще, в сущности, очень молодо, — говорил Ленин. — По-настоящему свободная и гармоническая жизнь начнется, когда нас уже не будет в живых. Но то, что мы делаем сейчас, наша черновая, трудная и жестокая работа необходима, чтобы люди могли жить счастливо…