***
Английская королева создала давку не только в построении кортежей, но и в череде, выстроившейся на поклон и лобзание руки самого Предиктора.
– Глобальный Предиктор… – с придыханием вырвалось из уст шефа, который, казалось, был близок к обмороку, дожидаясь этой встречи, может быть, всю свою жизнь.
Каре показалось эта традиция старомодной и чрезмерной, но, если нужно поцеловать руку «Самого», кем бы он ни был, девушка готова была это сделать, уж очень ей понравился его каменный замок с ужасными монстрами и горгульями, которые больше походили на памятники, чем на лепнину, и бесподобный волшебный сад с музыкантами.
Очередь двигалась еле-еле, ведь посетителей сначала представляли уважаемому хозяину, будто для этого всегда и существовал длинный коридор с восседающим в конце на специальном троне владыкой, охраняемым до зубов вооруженными громилами в металлических доспехах, расставленными на каждом шагу. А задерживали процессию просьбы вассалов, ловящих момент нашептать ему свои прошения. Издалека Предиктор не производил особого впечатления: был высок, худ и даже зелен лицом, длинный нос свисал очень низко, прямо до полоски узких фиолетовых губ. Он равнодушно взирал, как бы поверх голов своих приглашенных, иногда презрительно и отвратительно кривил губы в знак одобрения или неодобрения. На этом минутная аудиенция заканчивалась, и гости, подобострастно кланяясь, обходили Предиктора и его громадных гренадеров стороной, проходя в зал.
Если облик повелителя ничего из себя не представлял, кроме намека на болезненность и плохие манеры, то разодет он был фанфаронски! Такие наряды Кара наблюдала, только гуляя по центральному музею ее города, где выставлялись копии картин прошлых эпох с королями Европы, вошедшими в историю своими подвигами, порой не самыми благородными. Но костюмчики у них были что надо! Думается, только на длинное горбатое тело Предиктора ушло метров сто парчи, бархата, атласа, а сколько килограммов золота и серебра – не счесть! Как он вообще устоял на месте под такой тяжестью?! И чем ближе приближалась очередь, тем больше проступали детали этого церемониала: престранный отталкивающий вид повелителя судеб людей и зеркал, его потрясающий наряд, манеры, раздаваемые и раскидываемые взгляды, искусственные нарочитые жесты, ужимки, паузы, тем сильнее поражалась Кара, никогда не участвующая в политике, не знающая всех норм поведения этого далекого непостижимого мира жандармов, держащих судьбы миллионов, например, в таких вот костлявых, но цепких ручищах.
И девушка взглянула на его тонкие, длинные, с голубоватыми прожилками от вен руки, на которых повисли перстни с камнями размером с перепелиное яйцо, а на шее и груди располагались кресты, в которых мерцали камни размером с куриное. Боже, от такой красоты невозможно было отвести взгляд! Они завораживали! Самоцветы вибрировали, горели, подсвечивались внутренним сиянием, словно живые… Кара была уверена, что видела, как они двигались самостоятельно, иногда зависая в пространстве, будто делая вдох, потом вновь опускались на бархат и парчу, планомерно выдыхая. Неожиданно ее сердце само остановило ход, а сознание застопорилось, запнувшись о какую-то умственную догадку, по коже побежали морозящие ужасом мурашки… Кара не успела прийти в себя, чтобы понять, что ее так поразило, как их с Александром Ивановичем уже толкнули следующими к акту лобызания рук Глобального Предиктора.
***
Кара набрала в легкие воздуха и, склонившись, как это делали другие до нее, притронулась губами к руке /о ужас!!!/… к невероятно холодной, словно у трупа, влажной, дурно пахнущей тиной и гнилью руке повелителя Сити… Ее тут же чуть не вывернуло от такой мерзости, если б не спасительное рвение патрона быть прикоснувшимся к реальной власти и истории, который практически оттолкнул подопечную в сторону, чтобы самому побыстрее припасть к руке подающей.
Пока Кара приходила в себя, у нее была возможность со стороны еще раз поближе рассмотреть Предиктора, который оказался еще более отвратительным и дурно пахнущим, шлейфы какого-то смрада, смешанные со сладким парфюмом, долетали до девушки и садились удушливыми облаками прям на голову. Пока шеф что-то мямлил под нос, вцепившись во влиятельную руку, из-за спины Предиктора выглянул какой-то человечек, тоже зеленоватого цвета и тоже несимпатичной наружности, походивший на старого сморщенного гнома с двумя черными блестящими бусинками вместо глаз, и шепнул своему патрону что-то на ухо. Тут же прозрачные глаза с черной острой точкой посередине переметнулись с мужской фигуры у рук на оцепеневшую от «такого внимания» Кару. Это был очень неприятный, тягостный, сверлящий до костей взгляд. Девушке даже померещилось нечто нечеловеческое в этой неэмоциональности, и она опустила взор, не желая больше лицезреть эту глобальную мерзопакость.