— Я никогда не буду твоей.
Прикусываю губу и надеюсь, что он не заметил, как под конец охрип мой голос, но порочный блеск в его глазах показывает, что он видит меня насквозь.
Да, я мазохистка! Кейт может использовать меня для вдохновения в своем следующем БДСМ-романе, потому что ее лучшая подруга, очевидно, любит, когда ее оскорбляют горячие засранцы.
Надо сейчас же вызвать другой Uber. Или пойти домой пешком, лишь бы убраться подальше от пьянящего запаха этого мужчины, который своими чарами развеял мои приятные чувства по поводу магистерской степени по психологии.
Вместо этого я упираю руки в бедра.
— Хочу внести ясность: именно ты потребовал поехать со мной. И если ты думаешь, что я психованная, то почему захотел делить со мной Uber? По тебе не видно, что ты не можешь позволить себе вызвать такси. И... для парня, который обвинил меня в синдроме Мюнхгаузена, ты кажешься ужасно обеспокоенным моим здоровьем.
— У меня от тебя, блядь, голова идет кругом, — рычит Джош, запуская руки в волосы, взъерошивая их так, что я думаю о том, чтобы провести по ним руками, когда его голова окажется между моих бедер.
Я чудовище!
— Ты всегда так разговариваешь? — Он тяжело вздыхает, по всей видимости, от разочарования.
Я подхожу еще ближе, как душевнобольная, которой предлагают вкусить свободы.
— А ты всегда подходишь к женщинам в общественных местах и считаешь, что если будешь обращаться с ними, как мудак, то тебе перепадет?
Джош сердито смотрит на меня, медленно втягивая нижнюю губу между зубами.
— Что я должен сделать, чтобы заставить твои алые губки заткнуться на какое-то время?
— Может, тебе стоит меня поцеловать, — огрызаюсь я, когда волна адреналина пронзает меня.
Неужели я…
Неужели я только что…
Неужели я только что велела этому мудаку поцеловать меня?
Джош резко откидывает голову назад, и его грубость сменяется замешательством.
— Поцеловать тебя?
Я прикусываю нижнюю губу. Серьезно, откуда взялся этот ответ? Я не чувствую себя настолько пьяной. Уже нет. Неужели я просто отчаянно хочу, чтобы ко мне прикоснулись? Поцеловали?
Если это так, то мое либидо явно в бреду, потому что с чего бы ему думать, что предложение такого полного мудака — хорошая идея? И, честно говоря, что такого в этом мужике, который заставляет меня говорить и делать сумасшедшие вещи? Например, у него на глазах съесть из пригоршни пирог или попросить его поцеловать меня, стоя посреди улицы?
В любом случае, я покончила с пререканиями. Мне надоело, что он унижает меня и ведет себя так, будто все контролирует. Он самый сексуальный, самый выбешивающий мужик, которого я когда-либо встречала, и мне нужно изменить ситуацию.
Я вздергиваю подбородок и прищуриваю глаза.
— Насколько я знаю, поцелуи обычно пресекают разговоры.
Когда я не отступаю, мой ответ превращает озадаченность на его лице в неподдельный интерес. Он борется с улыбкой, но я ловлю отчетливую вспышку ямочки на его левой щеке, когда он с горящими, устремленными на меня глазами, подходит ближе.
— Я мог бы сделать гораздо больше, чем просто поцеловать тебя.
Я сглатываю комок в горле.
— Докажи.
Он ухмыляется, его взгляд скользит от моих глаз к губам и обратно.
— Уверена, что знаешь, о чем просишь?
Я киваю, сжимая свой единственный девичий блестящий клатч, будто он придает мне суперсилу.
— Просто хоть раз за весь день перестань быть мудаком и используй свой рот с пользой...
— Столько болтовни, — рычит он, и внезапно наши тела сталкиваются. Я делаю глубокий вдох, когда он хватает мое лицо и грубо прижимается губами к моим губам.
Мои глаза расширяются.
Не думала, что он действительно это сделает. Полагала, он скажет что-нибудь язвительное и отправит меня восвояси.
Но он этого не сделал.
Его губы тверды и неумолимы, он просовывает язык мне в рот. От него пахнет алкоголем с дымным ароматом. Это так опьяняет, что мое тело рефлекторно поддается ему, умоляя погрузить меня в его мощную мужественность.
Руки Джоша покидают мое лицо, одной он обхватывает меня за поясницу и притягивает к себе, а другой скользит в мои волосы. Потом хватает их у самых корней и оттягивает назад, еще больше углубляя поцелуй. Он полностью контролирует и превращает ранее тлеющие угли, которые феминистки посчитали бы позором, в бушующее пламя. Я провожу языком по его губам, стискиваю лацканы его пиджака и держусь за них изо всех сил.
Боже, как давно я не пробовала мужчину. И, честно говоря, никогда не пробовала никого, кто заставлял бы меня беспокоиться, что, если мы остановимся, я могу умереть. Поэтому упиваюсь тем, что подчиняюсь ему, о чем даже не подозревала. Хочу, чтобы его руки были повсюду: сжимали, хватали, лепили из меня, как из пластилина, дарили наслаждение.
Боже, это так странно.
В одну минуту я хочу отделать его по полной, а в следующую — хочу, чтобы он взял меня прямо посреди улицы. Как поцелуй незнакомца может вызвать такое безумие?
Это должно быть странно — целоваться с незнакомцем.
Особенно с таким хреном, как этот.
Ну... я не про тот хрен. Хотя, по общему признанию, целовать настоящий член тоже странно. Я иногда удивляюсь, зачем сосать член. Кто придумал, что интимные места и рот — это хорошая комбинация? То есть... хорошая... не поймите меня неправильно. Но ведь это странно, правда?
И как бы странно это ни было — целовать мужчину, которого я ненавидела две секунды назад, данный момент меня оправдывает. Джош явно не ненавидит меня, иначе не целовал бы, как человек, который голодал неделями.
Он ослабляет хватку на моих волосах и обхватывает мою щеку, смягчая поцелуй, нежно проникая языком в мой рот. Обвиваю руки вокруг его талии и задыхаюсь, когда его твердый член утыкается мне в живот. Прервав поцелуй, опускаю взгляд ниже в поисках подтверждения.
Дыхание Джоша горячее и затрудненное, он проводит большим пальцем по моей нижней губе.
— Ты смотришь на него весь день. Не удивляйся так.
— Заткнись, — бормочу я и, разинув рот, смотрю туда, куда сегодня так элегантно уронила пирог. И глажу его, потому что ясно, я психованная сумасшедшая, которая ласкает члены посреди улицы.
Типичный пятничный вечер для старой, доброй Линси Джонс!
Он стонет и прижимается лбом к моему лбу.
— Нам придется отложить это до дома, если не хочешь, чтобы я трахнул тебя на улице на глазах у всех моих соседей.
Он тяжело дышит мне в щеку.
— Наконец-то мы в чем-то согласны.
Вскрикиваю от удивления, когда он, повернувшись, тащит меня к входной двери.
— Любительница поболтать, — бормочет он, открывая дверь, включая свет и отступая назад, чтобы впустить меня. Я даже не пытаюсь скрыть довольную ухмылку. Мне нравится, что я забираюсь ему под кожу.
Я делаю шаг, чтобы войти в дом, и, споткнувшись о порог, почти падаю на пол, но Джош обхватывает меня руками за талию, останавливая мое падение.
— Черт, ты в порядке? — рявкает он, почти взволнованный моей неуклюжестью.
— Я в порядке. — Я выпрямляюсь, убирая волосы с лица. — Просто немного недотепа. Надеюсь, ты не ожидаешь от меня никаких акробатических трюков в спальне. — Я неловко смеюсь, и мое лицо вытягивается, когда замечаю пустой дом. — Ты только что переехал?
— Нет, — отвечает он ровным голосом.
Я подхожу к белому пластиковому стулу, печально стоящему перед каменным камином, и кладу на него руку.
— Значит, стул из приемной — это декоративное заявление?
Джош прищуривается и бросает ключи на маленький столик в прихожей.