Нет. Черт. Возьми.
Даже с вибратором у меня уходит больше времени.
— Хочешь еще? — спрашивает он со знанием дела, кружа вокруг клитора и заставляя меня вскрикнуть.
— Да, — тут же стону я. — Боже, да. Я хочу, чтобы ты шлепал меня снова и снова.
Тепло его тела исчезает, он стягивает с меня трусики, постукивая по лодыжкам, чтобы я вышла из них.
— Еще пять раз, а потом я должен быть внутри тебя.
Порочное обещание, стоящее за его словами, звучит почти лучше, чем очередная порка.
Почти.
Он гладит мою попку, крепко сжимая плоть большими ладонями. Его утробное рычание толкает меня выше.
Потом убирает руку, и я задерживаю дыхание, а затем отчаянно вскрикиваю, когда шлепок достается другой ягодице, разжигая во мне самый сильный огонь, который я когда-либо испытывала. Он быстро шлепает снова, чередуя удары по каждой ягодице. Пятый и последний шлепок попадает в промежность, посылая электрический разряд, с ревом достигающий до самых кончиков пальцев рук и ног, и я сжимаюсь в освобождении.
Он поднимает меня и разворачивает, усаживая на кровать, пока мой затуманенный взгляд приходит в себя после оргазма и фокусируется на Джоше, избавляющемся от брюк и черных боксеров. Если бы я только могла поглазеть на него в них подольше, прежде чем он их сбросил.
Но тут я замечаю истинную звезду вечера.
Его член.
Кто бы мог подумать, что у Доктора Мудака такой огромный... член?
Возможно, я заподозрила это еще сегодня, когда он был в униформе, но во плоти, выпрямившись и изогнувшись к его животу во всей своей твердой красе, — это невероятное зрелище.
Он подходит к тумбочке и открывает ящик, роется в нем несколько секунд, а потом бормочет себе под нос ругательства.
— Блядь! — восклицает он и захлопывает ящик.
— Мы ведь займемся сексом, да? — с тревогой спрашиваю я, совсем не готовая положить конец этой волне удовольствия, которую я оседлала.
Он смотрит на меня с болезненным выражением на лице.
— У меня нет презервативов.
— Что? — кричу я, у меня отвисла челюсть. — Как у тебя не может быть презервативов?
— Их нет в ящике, — огрызается он, напрягая бицепсы и хватаясь обеими руками за шею. — Вот где я их держу.
— Со сколькими женщинами ты спишь, что даже не замечаешь, когда кончаются презервативы? — Я встаю и упираю руки в бока.
— Не понимаю, какое тебе до этого дело, — огрызается он. — Не похоже, что у нас гребаная брачная ночь.
— О, боже, — стону я, отталкивая его от тумбочки, чтобы посмотреть самой. — Поверь мне, Джош, когда я собиралась сегодня вечером, ты был последним мужчиной в мире, с которым я ожидала переспать. Ты же врач. Разве вы не получаете их бесплатно или типа того? — Мои руки замирают, когда в голове вспыхивает идея. — Мой единственный девчачий клатч!
— Твой, что?
— Мой единственный девчачий клатч, — восклицаю я, поворачиваясь в поисках чего-то, что можно накинуть, чтобы не мелькать перед соседями голышом в гигантских окнах гостиной.
Подхватив с пола его рубашку, надеваю ее и, едва не подвернув лодыжку, мчусь по коридору туда, где оставила клатч. Когда я возвращаюсь, Джош сидит на краю кровати, разочарованно ероша волосы. Он с любопытством наблюдает, как я роюсь в боковом кармане и чуть не визжу, когда мои руки натыкаются на знакомый квадратик.
С победоносной улыбкой протягиваю его ему. Он хмуро смотрит на обертку.
— Мерседес Ли Лавлеттер?
Я закатываю глаза.
— Это псевдоним моей подруги. Она пишет эротические романы и раздает это на автографсессиях.
— Что за писатель раздает презервативы? — Он смотрит на меня с сомнением.
— Сексуального жанра! — парирую я, двигаясь, чтобы сунуть его ему в руку.
Он берет его с выражением недоверия на лице.
— Серьезно, чего она ждет, подписывая книги, в комплекте с которыми идут презервативы?
— Может, прекратишь пытаться понять это и наденешь эту чертову штуку?
Мои слова побуждают его к действию, и прежде чем я успеваю сделать вдох, презерватив уже надет, и мы в его постели. Джош лежит на мне, удерживая мои руки внизу и яростно целуя.
Я с трудом могу поверить, что мне даже не нравится этот парень.
Я обхватываю его ногами и бормочу между поцелуями:
— Поцелуи горячие и все такое, но, черт возьми, я готова к тому, чтобы сделать это.
Его дыхание обдувает мои губы, он смотрит на мой рот.
— Правда?
— Да. Мы в постели. Голые. Думаю, впервые за весь день мы с тобой на одной волне, так что должны действовать сообща, да?
Он смотрит на меня, уголок его губ приподнимается в улыбке, глаза темнеют.
— Скажи точно, чего ты хочешь, Линси.
Звук его голоса, произносящего мое имя с таким порочным обещанием, посылает толчок телу, и в нем трепещут крылья сотен бабочек. Только этот парень вызывает во мне не трепет бабочек. Он вызывает у меня раздражение. Что это такое? Я отмахиваюсь от отстойных мыслей и сосредотачиваюсь на его вопросе.
— Хочешь, чтобы я сказала, чего хочу... в сексуальном плане?
Он прижимается носом к моей челюсти, проводит языком по шее и шепчет:
— Скажи, как сильно ты хочешь, чтобы мой член оказался внутри тебя.
— О, боже, — стону я и униженно отворачиваюсь, покрываясь с ног до головы нервными мурашками.
Он отстраняется и смотрит на меня сверху вниз.
— Ты только что говорила, чтобы я тебя отшлепал, но сказать, что хочешь мой член — это для тебя слишком?
Я прикусываю губу и моргаю.
— Кажется, я отключилась, когда это случилось.
— Милая, мой член чертовски жаждет оказаться внутри тебя. Просто скажи эти слова, и обещаю, нам обоим будет хорошо. — Он смотрит на меня чувственным взглядом, который в равной степени обезоруживает и ободряет. Мой желудок делает небольшое сальто.
Оу, он все же человек. Как мило. Я облизываю губы и поднимаю голову с подушки, чтобы наброситься на его рот, прикусывая пухлую нижнюю губу, прежде чем прошептать:
— Доктор Джош Ричардсон, я хочу, чтобы твой большой член был внутри меня немедленно.
Он откидывает голову назад и смеется.
— Не могу поверить, что ты смеешься! — восклицаю я, жалея, что не могу ударить его коленом по причиндалам... если бы только мои ноги не обвивали сейчас его бедра.
— Прости... ты просто... удивляешь меня, вот и все. — Он произносит эти слова просто, но его лицо озадачено этим признанием.
— Слушай, это ты должен вести грязные разговорчики. Почему ты заставляешь меня делать всю тяжелую работу?
Он пожимает плечами.
— Этот большой член на самом деле довольно суровый.
— Морковка мне в глаз, ты такой самоуверенный му…
Моя тирада обрывается, когда Джош погружается в меня. Так глубоко, что я кусаю его за плечо, чтобы не закричать.
— Блядь, — рычит Джош мне в шею, его тело замирает, когда мои жаркие глубины сжимают его, как тиски. — Господи, блядь, блядь.
— О боже, — стону я и обхватываю его ногами, ища облегчения от внезапного и ошеломляющего вторжения.
Я знала, что будет тесно. Прошло так много времени с тех пор, как я занималась сексом, а Барри, аптекарь, был из другой «весовой категории». Но это растянутое, восхитительное, балансирующее на грани боли и наслаждения чувство удивительно. Приятный сюрприз.
Джош двигает бедрами медленно и неторопливо, пока мы приспосабливаемся друг к другу, наши тела скользят от пота, синхронно раскачиваясь, с каждым вдохом наше дыхание становится все горячее и горячее.
— Блядь, с тобой так хорошо, — стонет он, глядя вниз и наблюдая, как двигается внутри меня. — Ты такая мокрая... такая тугая. — Джош опускает голову и втягивает в рот мой сосок, зубами царапая нежную плоть, прежде чем передвинуться, чтобы уделить равное внимание другому.