— Не могли бы вы оставить меня на минутку наедине с пациенткой?
— Как скажете, доктор. — Она улыбается и встает, пятясь назад, при этом не отрывая от нас взгляда, будто покидает королеву. — Линс, если понадоблюсь, я в приемной.
Она уходит, а я поворачиваюсь и серьезно смотрю на Линси.
— Как сильно болит?
Ее подбородок дрожит.
— Довольно дерьмово.
— Знаешь, если так хотела снова меня увидеть, могла бы просто зайти в кафетерий. — Я прищуриваюсь, осматривая ее повреждения. — Это довольно драматично, даже для тебя.
— Рада видеть, что твой нарциссизм все также в полном порядке, Доктор Мудак, — ворчит она себе под нос. — Будет очень жаль, если ты опровергнешь мою теорию о том, что тебя нашли в капусте.
Я сжимаю губы вместе, стараясь не улыбаться, поворачиваюсь к ее лодыжке и кладу карту рядом с ее голой ногой. Как ее ноги умудряются выглядеть сексуально в больничном халате — выше моего понимания. Собравшись с духом, отталкиваю от себя образы ее ног, обвивающих мои бедра, чтобы я мог провести осмотр.
Осматриваю лодыжку, поглядывая на Линси всякий раз, когда она вздрагивает.
— Не думаю, что она сломана, просто растяжение. В течение нескольких дней отдыхай как можно больше и прикладывай холод по три-четыре раза в день. Перед выпиской я попрошу медсестру показать тебе, как ее бинтовать для фиксации.
Когда я опускаю руку ей на ногу, она вздрагивает.
— Я назначу тебе ибупрофен от опухоли и легкое обезболивающее. Оно поможет, если понадобится наложить швы на палец.
Она слабо кивает, и у меня возникает странное желание утешить ее, чего я никогда не делаю с пациентами. На самом деле, в отношениях с пациентами и персоналом у меня здесь репутация человека с ледяным сердцем, к чему медсестрам пришлось некоторое время привыкать. Невозможно жить моей жизнью и лечить пациентов, которых я наблюдал, не научившись строить гребаную оборонительную крепость.
— Как только придет анализ крови, я назначу обезболивающие. — Я подхожу, чтобы осмотреть ее палец, и, взглянув ей в лицо, добавляю: — Да, здесь, определенно, потребуются швы.
Она едва может смотреть мне в глаза, поэтому я решаю надавить на нее.
— Ну, как дела?
Она издает смешок.
— Бывало и лучше.
— А если не считать сегодняшнего несчастного случая? — Я снова заматываю ее палец, и меня пронзает острый приступ раздражения. — Ты ходила на свидание?
Она пожимает плечами.
— И твой кавалер оставил тебя в таком состоянии?
Она сверлит меня взглядом.
— Он оказался не очень хорошим кавалером.
— Надо думать, — ворчу раздраженно.
— Перестань осуждать меня, ладно? — Она высвобождает руку из моей ладони и снова прижимает ее к груди. — У меня и так была тяжелая ночь, и я не хочу, чтобы ты наваливал на меня еще больше.
— Прости. — Я отодвигаюсь от койки. — Видимо, я не знаю, как разговаривать с женщиной, которая трахнула меня и ускользнула, как вор в ночи.
У нее отвисает челюсть.
— Я ушла утром... ясно?
Я отрицательно мотаю головой.
— Солнце еще даже не взошло.
— Не думала, что тебя это так заденет!
— Меня и не задело. — Ложь. Ясно, что мне не все равно. Иначе не думал бы о ней три месяца спустя. Но я не должен был.
— Ведешь ты себя как человек, которому не все равно, — возражает она почти застенчиво. — Кстати, я хочу вернуть свою одежду. Мне нравится та блузка.
Я издаю невеселый смешок.
— Здорово.
— Что ты вообще с ними делал? Ты ведь не какой-нибудь жуткий извращенец, нет?
Я моргаю в ответ, ошеломленный, злой и, что удивительно, черт возьми, немного обиженный.
— Если извращенцы стирают и сушат одежду — тогда, конечно, Линси, я извращенец.
Она хмурится.
— Когда это ты успел кинуть мою одежду в стирку?
Я наклоняюсь и бросаю на нее сердитый взгляд.
— Я положил ее в стиральную машину, когда отправился на утреннюю пробежку. А перед тем как принять душ и пойти на работу, закинул ее в сушилку — все это ты могла бы узнать, не окажись такой трусихой.
Она молчит, нервно наблюдая за мной, будто не верит моим словам. Момент прерван, когда медсестра отодвигает дверь в палату.
— Доктор Ричардсон, пришел анализ крови.
Она протягивает мне листок и удаляется из палаты.
Я бегло пробегаюсь по результатам.
— Выглядит нормально. Я принесу тебе болеуто.…
Мой голос стихает, когда взгляд фокусируется на результате теста, который мы стандартно проводим многим пациенткам, поступающим в отделение неотложной помощи. Результат... удивляет. Нет. Прямо, мать вашу, сводит с ума.
Я весь напрягаюсь, давление подскакивает до небес. Моя реакция на тест, более удивляет, чем сам результат.
Мне требуется вся сила воли, чтобы направить чрезмерно эмоциональный всплеск в другое полушарие мозга. В место, которое стало мне очень хорошо знакомым за время работы на предыдущей должности в другой больнице.
— Прости, но я только что обнаружил, что ты беременна — нечто, что тебе стоило бы мне сообщить, когда мы обсуждали обезболивающие.
— Какой же ты мудак, — фыркает она, будто я только что отпустил какую-то ужасную шутку.
Я поднимаю взгляд от карты и хмуро смотрю на нее, пытаясь понять ее странную реакцию.
— Линси, скрывать что-то от врача — неразумно, — цежу сквозь стиснутые зубы.
— Что, черт возьми, ты несешь? — шипит она, прищурившись.
Я морщусь.
— Ты действительно пытаешься сделать вид, что ничего не знаешь?
Ее лицо искажается от отвращения.
— Да в чем, черт побери, твоя проблема? Слушай, мне жаль, что я бросила тебя, не попрощавшись, или что ты там себе напридумывал, но это подлая месть, даже для тебя. Неужели твое эго настолько драгоценно?
— Я не пытаюсь мстить тебе, — рычу я, подходя ближе, с отвисшей челюстью наблюдая, как ее лицо меняется с обиженного на абсолютно испуганное.
Неужели она, правда, не знает?
Она неловко ерзает на койке, нервно оглядывая палату.
— Слушай, я понимаю, вся эта история с образом Доктора Мудака — твоя фишка, и, вероятно, помогает тебе трахнуть кого-то, потому что… ну, это сработало. Но серьезно, можешь хотя бы сейчас попытаться вести себя, как профессионал?
— Линси, я не шучу. Ты беременна. — Я просматриваю результаты теста, и пульс ускоряется, когда я добавляю: — И учитывая уровень ХГЧ, ты на довольно приличном сроке.
— Что еще за гребаный ХГЧ? — рявкает она, садясь и с ужасом глядя на меня. — Джош, скажи мне на нормальном языке... я беременна?
— Да. — И от пронизывающего изнутри холода меня бросает в дрожь.
— Как? — восклицает она, качая головой.
Я провожу рукой по волосам, пытаясь унять дрожь, бегущую до кончиков пальцев.
— Как правило, причина — секс, если только ты не ходила к репродуктивному эндокринологу и не делала ЭКО или ВМИ, в этом случае половой акт не требуется.
— Хватит! — Она падает на спину, уставившись в потолок. — Поверить не могу…
— Ты знаешь, кто отец? — Надеюсь на ответ, который имел бы смысл и позволил бы мне вернуться в режим профессионала, отстранившись от всей этой ебанутой ситуации.
Слезящиеся карие глаза Линси устремляются на меня.
— Очень смешно.
Мое сердце проваливается в желудок.
Боже! Меня сейчас стошнит.
Беру себя в руки, насколько это возможно.
— Я не шучу.
Она смотрит на меня, медленно моргая, пытаясь осмыслить новость.
— После тебя я ни с кем не спала.
Я начинаю мотать головой из стороны в сторону, когда отрицание пронзает мой мозг.
— С кем ты спала до меня?
— Считаешь, я, будучи беременной, занималась с тобой сексом? — кричит она, и от серьезного выражения ее лица я впадаю в панику. — До тебя у меня не было секса несколько месяцев. Почти год. Если бы я залетела от Барри-аптекаря, то была бы уже с ребенком на руках.