Харви ворчит.
— Я не говорю, что он идиот в том смысле… я просто имею в виду. Боже, это было глупо! — Он заливается смехом и качает головой.
Я моргаю, потому что понятия не имею, о чем они говорят, и сейчас для этого совсем не время, поэтому жестом указываю на стол.
— Харви, Лана? Это мои родители, Даррен и Сью Джонс. Мама, папа, это родители Джоша, Лана и Харви Ричардсон. Почему бы вам не присоединиться к ним за столом? Я принесу вино, — восклицаю я, как восторженный ребенок, несколько переигрывая.
Джош мягко хватает меня за руку и поворачивает к себе.
— Это не смешно, Линси. Какой у тебя план?
— Это и не должно быть смешно. — Смотрю на Джоша уверенным взглядом, в который и сама не верю. — И, честно говоря, именно ты подал мне эту идею.
— Какую идею? — шипит он.
Я пожимаю плечами.
— Сорвать проблему, как пластырь. Дернуть одним махом, тайна выйдет наружу, и мы все сможем жить дальше, хорошо?
— Ты даже не представляешь, что натворила, — фыркает Джош и подходит к наполненным бокалам с вином, чтобы взять один для себя. — Ты даже напиться не сможешь, чтобы пройти через это.
Я морщусь и толкаю его к столу. Он занимает место во главе, а я сажусь напротив него, вежливо улыбаясь родителям Джоша слева от меня и неуверенно своим родителям справа.
Как пластырь, Линс!
Я открываю рот, чтобы заговорить, но мама перебивает:
— Вы помолвлены? — спрашивает она, ее глаза широко раскрыты и жаждут перспективы того, что я могу быть помолвлена с доктором, и неважно, что она видит его впервые.
— О боже, ты не повар, — восклицает мама Джоша, прижимая ладони к щекам. — Я такая дура... ты жена Джоша? Вы поженились тайно? — Голос Ланы достигает пронзительного визга, она, кажется, восхищена подобной идеей. — Я уже не надеялась, что Джош когда-нибудь снова найдет свое счастье, эта новость просто…
— Надеюсь, никакой тайной свадьбы не было, — резко и недовольно выпаливает мама. — Брак не может считаться состоявшимся, если он не заключен в католической церкви.
— Прошу прощения? — потрясенно восклицает мама Джоша, прижимая руку к груди.
— Таково наше убеждение, — заявляет мама, сжимая папину руку, по которому видно, что ему явно неудобно. — Верьте, во что хотите, но если брак заключен не в церкви, то он ничего не значит в глазах Бога.
Лана смеется.
— В глазах моего Бога все видится совсем иначе.
Мама прищуривается.
— А какой Бог у вас?
Лицо Ланы медленно расплывается в улыбке.
— Такой же, как и у вас, но чуть менее гомофобный и самодовольный.
Мама ахает, и я хлопаю ладонями по столу, чтобы остановить их.
— Мы не женаты. И не помолвлены. Мы даже не в отношениях! — Невероятно фальшивая улыбка на моем лице растягивается до предела, будто я пробуюсь на роль Джокера, потому что уверена, сейчас мои коренные зубы видны всем.
Джош выжидающе смотрит на меня, бокал с красным вином застыл перед его губами, кажется, он почти забавляется моим дискомфортом.
Я делаю глубокий вдох и как можно спокойнее говорю:
— У нас будет ребенок.
За столом воцаряется полная тишина.
Тишина длится и длится. Погодите-ка, может, я нахожусь в ужасном кошмаре? И вот-вот проснусь.
Реальность возвращается с громкими рыданиями моей мамы.
— Ну-ну, Сью, — успокаивает папа, обнимая ее за плечи. — Все в порядке.
— Похоже, ты идиот не только в обустройстве дома. — Харви издает смешок и делает глоток вина. Лана толкает его локтем в ребра. — Да я шучу.
Лана смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Какой у тебя... срок?
Я касаюсь живота и отвечаю:
— Двадцать недель.
Она улыбается.
— Вы уже знаете, мальчик это или девочка?
Мама вскидывает голову с плеча отца, ожидая моего ответа.
Я с улыбкой смотрю на Джоша.
— Мы решили, что это будет сюрприз.
— Будто тебе мало сюрпризов! — восклицает мама, рыдания клокочут у нее в горле. — Честно, Линси... как ты могла начать отношения до замужества?
Я закрываю глаза и качаю головой.
— Мама, мне двадцать семь. Серьезно, ты не можешь этому удивляться.
— Очень даже могу! — Она смотрит на моего отца. — Даррен, ты можешь поверить в то, чем здесь занимается наша дочь? Вот почему мы должны были заставить ее переехать к нам, когда она вернулась в колледж. В мамином таунхаусе она вела слишком легкомысленную жизнь. Никакого чувства ответственности. Никакого чувства морали.
— Все в порядке, — повторяет папа, нежно поглаживая ее руку.
— А я вот считаю, что этот ребенок — чудо, — говорит Лана, отвлекая всеобщее внимание от маминой истерики. Она смотрит на Джоша, и ее глаза наполняются слезами. — После того, что случилось в Балтиморе… я просто... я никогда не ожидала, что ты станешь отцом.
Я хмуро смотрю на Джоша.
— В Балтиморе?
Джош бледнеет, все веселье с его лица исчезает, резко сменяясь гневом.
— Мама, довольно.
Она поворачивается ко мне, ее глаза блестят от слез.
— Это просто чудо. Ты — чудо.
— Я не…
— Конечно же, чудо. Любой ребенок — дар Божий, — всхлипывает мама, вытаскивая из рукава салфетку и вытирая нос. — Но, Линси, если ты не любишь этого мужчину, то почему живешь с ним?
Лана широко распахивает глаза, явно не подозревая, что я живу здесь. Я смотрю на Джоша, который выглядит так, будто вполне доволен тем, что я в одиночку страдаю от этого допроса. Прочищаю горло.
— Ну, как ты знаешь, срок аренды бабушкиного дома истек, а я все еще не нашла работу, и... Джош вроде как настоял, чтобы я переехала к нему, потому что это имело смысл.
— Джош настоял? — повторяет Лана, и в ее голосе снова проскальзывает надежда.
— Но теперь у меня есть работа, — быстро выпаливаю я. Должно быть, его родителям я кажусь охотницей за деньгами. — И степень магистра психологии, так что я хочу нацелиться на построение карьеры и очень скоро найти собственное жилье и съехать отсюда.
Лицо Джоша становится суровым, он прищуривается и сквозь стиснутые зубы говорит:
— Мы, конечно, еще это обсудим.
Я хмурюсь и киваю.
— Да, обязательно.
Лана озадаченно переводит взгляд с меня на него, когда внезапно срабатывает пожарная сигнализация.
— Мой цыпленок! — вскрикиваю я и вскакиваю из-за стола, опрокидывая стул, когда делаю безумный рывок на кухню.
— Нет, нет, нет, нет! — Я открываю духовку, и оттуда вырываются зловонные клубы черного дыма. Я беру прихватку, чтобы вытащить сковороду, и случайно задеваю рукой верхнюю конфорку духовки. — Дерьмо! — восклицаю я, роняя цыпленка и отдергивая обожженную руку.
Внезапно я оказываюсь в чьих-то объятиях.
Джош разворачивает меня, крепко прижимая к себе, и рычит:
— Гребаный ад, Линси! — С выражением абсолютной паники на лице, он берет мою руку, чтобы осмотреть. — Что ты творишь?
— Я пыталась спасти ужин, — хриплю я, в горле стоит комок при виде чертовски болезненного красного волдыря.
— Надо его обработать. — Он хватает меня за здоровую руку и с невероятной скоростью тащит по коридору. — Мама, пожалуйста, позаботься о беспорядке.
— Хорошо, Джоши, — отвечает она.
Он ведет меня через свою спальню в ванную и захлопывает за нами дверь. Удерживая меня за талию, поднимает на прилавок. Роется в бельевом шкафу и достает аптечку. Не говоря ни слова, ковыряется в ней, пока не находит то, что ему нужно, его гнев более ощутим, чем боль от ожога.
— Джош, — тихо говорю я, когда он прикладывает смоченный в чем-то ватный шарик к моей руке, заставляя вздрогнуть.
Он поднимает глаза, мышцы лица дергаются.