— Что? — рявкает он сквозь стиснутые зубы.
У меня начинает дрожать подбородок.
— Почему ты так злишься?
— Потому что, Джонс... это чертов ожог второй степени. Может подключиться инфекция, остаться шрам. К этому нельзя относиться легкомысленно.
Я киваю и шмыгаю носом, в глазах стоят слезы от болезненной травмы и боли этого вечера, который обернулся полным и абсолютным провалом.
— Почему ты злишься на самом деле?
Он смотрит мне прямо в глаза так напряженно, что я не могу отвести взгляд. Его голос хриплый, когда он отвечает:
— Это было слишком.
— Что было слишком?
— Слишком много стресса. Слишком много эмоций. Слишком много работы. — Мышцы его челюсти дергаются от гнева, его ноги прижимаются к моим, свисающим с тумбы. — Ты обещала мне, что позаботишься о себе.
Я тяжело вздыхаю.
— Я забочусь, Джош.
— Суетясь целый день на кухне? Приглашая наших родителей к нам в дом, чтобы сбросить на них бомбу и заставить нас терпеть их безумные реакции? Это не забота, Джонс. Это противоположное заботе.
Я открываю рот и, заикаясь, говорю:
— Я… я думала…
— Что?
Я пожимаю плечами.
— Думала, это единственный способ рассказать родителям. Я не хочу быть твоей маленькой грязной тайной.
От моих слов все его лицо дергается, он качает головой, хватает меня за подбородок, пригвождая серьезным взглядом.
— Линси, ты даже отдаленно не похожа на маленькую грязную тайну.
Он выдыхает через нос и убирает руку с моего подбородка, возвращая свое внимание к ожогу, смазывает рану какой-то мазью, которая мгновенно снимает боль.
— Нелепо даже допускать мысль об этом. И просто нелепо, что ты не рассказала мне о своем тщательно продуманном плане на сегодняшний вечер.
— Я собиралась, но ты задержался на работе, — тихо отвечаю я, надувая губы и ощущая подавленность.
Джош накладывает повязку поверх ожога.
— Я бы не задержался, если бы знал.
Не отрывая взгляда от руки, я издаю печальный смешок и отвечаю:
— О, уверена, ты бы с радостью оставил своих неотложных пациентов, чтобы примчаться сюда ради моих нелепых выходок.
— Я бы приехал. — Джош поднимает на меня глаза, пронзая таким неистовым взглядом, что у меня перехватывает дыхание. — Я бы не оставил тебя с ними.
В шоке моргаю в ответ. На его лице не просто чрезмерная забота, гнев или досада. За его обычным щитом из ярости скрывается всепоглощающий страх.
Страх за меня.
Этого достаточно, чтобы на глаза навернулись слезы.
Я вырываю руку из его ладони, отчаянно пытаясь стереть эту тревогу. Обхватываю его лицо ладонями, нуждаясь, чтобы он услышал меня, и говорю:
— Джош, я в порядке.
Он качает головой, будто не слышит, поэтому я крепче держу его и повторяю:
— Джош, я в порядке.
Он надолго закрывает глаза, а когда открывает их, я чуть не задыхаюсь от их сияния, и все его тело буквально трясется в моих руках. У меня сердце сжимается.
— Джош? — выдыхаю я с беспокойством и тревогой, видя, как он открывает нечто внутри себя, чего я никогда раньше не видела.
Уязвимость.
Следующее, что я помню, наши губы сливаются в крепком, быстром и неумолимом поцелуе, и это похоже на то, как если бы тысячефунтовый грузовик врезался в каменную стену, покрытую подушками.
Мы хватаемся за лица друг друга, как за спасательные круги, наши рты соединяются на гораздо более глубоком уровне, чем я когда-либо испытывала. Он целует. Я целую. Наши тела вздымаются от желания, чем все, что мы когда-либо чувствовали... каждая эмоция, каждая мысль, каждое физическое ощущение вливается в этот поцелуй и друг в друга.
Понятия не имею, кто начал первым. Мы не должны этого делать. Но именно сейчас это необходимо. И теперь, начав целоваться, я не хочу останавливаться.
Раздвигаю ноги, притягивая его ближе, касаясь, чувствуя, нуждаясь в нем повсюду. Он толкается пахом мне в промежность, и я сжимаю вокруг него бедра, желая больше и меньше. Меньше одежды, меньше ограничений, меньше правил. Не хочу, чтобы между нами что-то было. Никаких секретов, никаких границ, никаких волнений... только плоть к плоти. Точно так же, как когда мы создали жизнь, которая теперь растет внутри меня.
Он запускает руку в мои волосы, хватает их у корней, оттягивая мою голову назад, и углубляет поцелуй. То же обладание, что и при первой нашей встрече. Неумолимое и напористое. Его язык погружается глубже и умоляет уступить ему, что я и делаю. Потому что мне кажется естественным принадлежать ему вот так. Позволить овладеть моим телом. Я жажду этого.
Его губы движутся к моей шее, опаляя кожу горячим дыханием, я нащупываю молнию на его джинсах, дрожащими руками пытаюсь расстегнуть ее, не задев свою рану. Наконец, стягиваю их с его задницы и вытаскиваю член, стискивая шелковистую твердость, Джош громко стонет мне в шею. Его рука скользит между моих ног, пальцы потирают промежность через трусики. С ворчанием он дергает их так сильно, что они рвутся, обнажая мой влажный центр прохладному воздуху. Его палец дразнит мой вход, и я открываю рот, чтобы вскрикнуть, когда внезапно раздается стук в дверь.
— Джоши, с твоей подругой все в порядке? — Голос Ланы эхом отражается от кафельных стен, и мы оба замираем, открыв рты, наше затрудненное дыхание смешивается друг с другом. Когда Джош не отвечает, она стучит снова. — Джоши?
Джош прижимается лбом к моему лбу, зажмуривает глаза, когда я медленно отпускаю его член, а он убирает руку от моего клитора и передвигает ее мне на бедро.
— Да, мама, с ней все в порядке. Мы скоро выйдем.
— О, хорошо, — воркует она. Она, скорее всего, буквально прижимается губами к двери. — Сью дала мне алоэ из своего сада гидропонных растений, я подумала, вдруг, пригодится.
Прежде чем ответить, Джош выдыхает через нос, пытаясь выровнять дыхание.
— Мам, может быть, позже.
— Хо-хорошо, — заикается она, а затем легонько постукивает ногтями по дверной ручке, прежде чем добавить: — Я просто подсуну его под дверь на случай, если Линси привыкла пользоваться им против ожогов. — Под дверью внезапно появляется маленький зеленый стебелек в прозрачном пакетике для сэндвичей. — Дай мне знать, если тебе еще что-нибудь понадобится, хорошо?
— Хорошо, — челюсть Джоша щелкает от нетерпения.
Когда звук шагов Ланы удаляется, я не могу сдержать подступивший к горлу смех.
— Черт возьми, — говорит Джош, качая головой и отстраняясь от меня.
— Гидропонные растения могут реально обломать кайф, — хихикаю я, прикрывая рот, чтобы скрыть веселье.
Джош, наконец, расслабляется, уголок его рта изгибается в легкой улыбке, он отступает и прислоняется к противоположной стене. Закусив губу, словно ему больно, натягивает джинсы и принимается приводить себя в порядок.
Мое платье задрано до самого верха бедер, а трусики висят на ниточке, поэтому я осторожно свожу ноги вместе, игнорируя свой румянец, пока пытаюсь одернуть юбку.
Джош прижимает руку к груди.
— Прости, Джонс. Мне не следовало этого делать…
— Знаю, — прерываю его, слегка вздрагивая от чувства, что меня отвергли.
Он настороженно смотрит на меня, будто хочет прочитать мои мысли. Я и сама не знаю, о чем думаю. Физически я его хочу. Никаких сомнений. Жажду закончить то, что мы начали, и, возможно, никогда не останавливаться. Но по его лицу я вижу, как он возводит стену, и та уязвимость, которую он выказал всего несколько мгновений назад, полностью исчезает, и я не понимаю, как это влияет на мои чувства.
Джош выдыхает и засовывает руки в карманы.
— Прости, я потерял контроль. Слышал твою маму... увидел, как тебе больно… я был рядом и не остановил ничего из этого.