И все по моей гребаной вине.
Малыш снова шевелится, и при мысли о том, что может с ним случиться, глаза щиплет от непролитых слез. Я не в силах уберечь его от боли и ужасов этого мира. Не могу предотвратить их, и эта мысль ужасает.
Вот почему я профессионально отстраняюсь. Вот почему не могу полностью отдаться этому ребенку или Линси. Потому что мне нужно держать глаза широко открытыми. Нужно уметь видеть сквозь них. Забота и любовь к ним отвлекут меня от самого главного — от их безопасности.
Но сейчас я воспользуюсь моментом. В темноте буду смаковать минуты спокойствия с малышом и представлять, что было бы, пойди жизнь по другому пути.
Глава 22
Джош
— В инструкции сказано, нужно натянуть пружины на дюбель и вставить над нижним отверстием в боковых перилах, — говорит Линси напряженным голосом, когда мы стоим над наполовину собранной кроваткой в моем бывшем кабинете.
— Я же говорил тебе, что здесь нет гребаных дюбелей, — рычу я, швыряя гаечный ключ на пол. Он с громким стуком ударяется о твердое деревянное покрытие, вероятно, оставляя царапину, но мне сейчас совершенно на это насрать. Я взбешен тем, что для того, чтобы собрать какое-то приспособление для ребенка, нужна гребаная бригада рабочих. — Я же говорил, что в кроватке, которую ты заказала в Интернете, не хватает деталей.
— А я говорила, что проверила все детали, и они были на месте! — Она оглядывает комнату, положив руку на тридцатинедельный раздутый живот.
— И что же, блядь, с ними случилось?
— Не знаю! — восклицает она, комкая инструкции и бросая их через плечо. — Здесь полный бардак! Если бы ты убрал этот громоздкий стол, тогда, возможно, у нас было бы хоть немного места для работы.
— А может, если бы мы не получали охеренную кучу посылок каждый божий день, то знали бы, где что взять. — Поднимаю с пола дурацкий гаечный ключ. — Гараж так забит картонными коробками, что я не разгребу их до того, как этот парень поступит в колледж.
Линси издает гортанный звук.
— Может, если бы ты позволил мне позвать Дина, чтобы он помог мне перенести кое-что из того барахла и собрать, как я говорила в самом начале, его бы не накопилось так много.
— Я же сказал, что мне не нужна гребаная помощь Дина, — цежу сквозь зубы, сжимая руки в кулаки. Не хочу, чтобы он приперся и показал ей, насколько лучше может все сделать. Что может заменить меня. — И лучше не рассказывай ему о провале с кроваткой, или, клянусь богом…
Ее карие глаза вспыхивают яростью.
— Ты когда-нибудь перестанешь ревновать меня к Дину?
— А ты когда-нибудь перестанешь вести себя так, будто он в любой момент может меня заменить? — огрызаюсь я в ответ.
— Я этого не говорила, — восклицает она, бледнея. — Я никогда так себя не вела.
— Вела, в самом начале. — По ее лицу вижу, что она знает, что я говорю правду.
Издав раздраженный звук, Линси разворачивается, чтобы выйти из комнаты, и внезапно ее нога проскальзывает по куче пузырчатой пленки. Она спотыкается и размахивает руками. Я бросаюсь вперед, как раз вовремя, чтобы обхватить ее за талию и притянуть к себе. Делаю несколько глубоких вдохов, когда в груди вспыхивает острая боль при мысли о том, что могло бы произойти, не окажись я рядом. Насколько плохо падение могло бы обернуться для нее и ребенка.
Я не могу ее потерять.
Не могу.
И не потеряю.
Линси, тяжело дыша, смотрит на меня широко распахнутыми извиняющимися глазами. Ее взгляд опускается к моим губам и темнеет, я уже видел такое раньше, и следующее, что я помню, мы голые трахаемся на деревянном полу среди моря картонных коробок и пузырчатой пленки, потому что, ну…
Мы растеряли гребаные мозги.
И я не знаю, как это остановить.
Мы играем в семью уже несколько месяцев, и я стал абсолютно одержим женщиной, которая скачет на мне сейчас и во всю глотку выкрикивает мое имя. Прядь каштановых волос застряла у нее во рту, а ногти впиваются мне в грудь. С громкими и адски сексуальными стонами она двигает тазом, преследуя свой оргазм, будто он от нее убежит. Схватив ее за бедра, вбиваюсь в нее, подстраиваясь под ее неистовый ритм и удивляясь тому, как я теперь привык к ее животу, и поглощен и очарован всем остальным в ней.
Как такое случилось? Как я перешел от тихой слежки за ней в больничном кафетерии к ссоре из-за мебели в детской и желанию трахнуть ее так, будто это мой последний день на земле? Все совсем не так, как я ожидал, когда впервые попросил ее переехать ко мне. Каким-то образом от профессиональной отстраненности не осталось и следа, и я мчусь домой с работы, чтобы посмотреть с ней на диване повтор «Анатомии страсти».
Это пугает до чертиков.
И все же я не хочу, чтобы это заканчивалось. Даже вспыхни мой дом синим пламенем, я предпочел бы остаться в нем, лишь бы ощущать ее оргазм своими губами, языком, членом, пальцами. Каждой гребаной частичкой своего тела. Или просто, черт возьми, обнимать ее, когда она спит у меня на груди. Я отчаянно жажду этого все время.
— Джош! — кричит она, задыхаясь, и напрягается. — Я сейчас кончу.
— Смотри на меня, детка, — приказываю я, и ее глаза распахиваются, а зубы впиваются в нижнюю губу.
Она замирает, отпускает свою сексуальную пухлую губку и с полным самозабвением стонет от освобождения, а я делаю то же самое, изливаясь в нее.
Сев, обнимаю ее, из-за большого живота с каждой неделей это становится все более проблематичным. Я все жду, что ей больше не захочется заниматься сексом, и что изменения в ее теле возьмут верх над потребностью в удовольствии, но этого не происходит. На самом деле, она похотливее и отзывчивее, чем когда-либо.
И досадно, что чем больше она становится, тем больше я волнуюсь. В постели у нас все прекрасно, и беременность у Линси протекает без осложнений, но я плохо сплю по ночам, думая о том, как ужасно все может обернуться. Не только с медицинской, но и с эмоциональной точки зрения. Когда Линси поймет мои границы, она не останется. Она слишком хороша, чтобы остаться.
— Мы все еще должны собрать кроватку, — говорит она, отталкиваясь от меня и вставая, широко расставив ноги.
— Смотри под ноги, — предупреждаю я, хватая ее за икры. В груди поднимается странный прилив гордости, видя, как мое семя вытекает из Линси. — Вообще-то... постой вот так еще минутку и отдышись.
— Какой ты мерзкий! — восклицает она, толкая меня в плечи, и отступает, чтобы оказаться вне пределов видимости. — Твое семя прочно засело в моей матке, но ты все равно хочешь смотреть, как оно вытекает из меня каждый раз, когда мы занимаемся сексом. Тебе серьезно нужно поговорить с психотерапевтом о своих проблемах пещерного человека.
Мой живот трясется от смеха. Настоящего смеха, от которого я улыбаюсь от уха до уха. В последнее время такое часто со мной происходит, и мне не нужен психотерапевт, чтобы объяснить, почему.
Я помогаю Линси в ванной привести себя в порядок, и мы возвращаемся к оставленному беспорядку, оба чувствуя себя немного легче после того, как вытрахали свое раздражение. И, к счастью, сексуальные забавы выявили недостающие дюбели, так что сборка теперь идет гораздо более гладко.
Я как раз прикрепляю последние детали, когда Линси тихо говорит:
— Итак, в пятницу тридцатилетие Дина.
Я поднимаю на нее взгляд.
— Ты опять нарываешься, чтобы я тебя оттрахал, Джонс? Я не могу снова заделать тебе ребенка, но это не помешает мне попытаться.
Она закатывает глаза и протягивает мне болт.
— Он арендует на ночь автобус для вечеринок.