— Так же как и папочки, которые ведут себя как мудаки, — рычу я, сразу же досадуя, потому что доктор Лиззи становится свидетелем наших проблем. Я перевожу свое внимание на нее. — Простите.
Она качает головой.
— Такие споры происходят постоянно. Вы отлично справляетесь. Ребенок в порядке, и состояние шейки матки меня не беспокоит, но мы проверим ее на следующей неделе, чтобы удостовериться. Попробуйте на этой неделе все обсудить, чтобы быть на одной волне. Хорошо?
Доктор Лиззи прощается, и Джош встает, чтобы помочь мне подняться со стола. Я отдергиваю руку и слезаю сама.
— Мне не нужна твоя помощь, ясно?
Джош рычит себе под нос.
— Джонс, мы можем, наконец, поговорить об этом? Ты молчишь уже несколько недель и смотришь на меня, как на гребаного монстра.
Я скрещиваю руки на груди в знак защиты.
— Неправда.
— Правда. — В его глазах мелькает боль, которую он редко показывает. Потом чуть приседает, чтобы оказаться на одном уровне с моими глазами. — Я не монстр. Я всего лишь мужчина, который хочет быть с тобой и растить этого ребенка вместе. Что в этом такого плохого?
— Ты мужчина, который меня не любит. — Заставляю себя произнести эти слова вслух для него, но в основном для себя. Глаза наполняются слезами.
Он выпрямляется, его лицо становится суровым.
— Просто я так устроен, Линси.
— Не думаю, что раньше ты был таким, — возражаю я, делая к нему шаг и касаясь его щеки. — И я знаю, что в глубине души ты не такой. Я вижу тебя, Джош. Вижу твое сердце. Может, если бы ты просто поговорил с кем-то о том, что с тобой происходит, мы могли бы стать чем-то большим.
— О чем мне нужно с кем-то говорить?
Мои глаза вспыхивают.
— Гм... для начала, что в том письме, которое я нашла у тебя в столе? Кажется, оно стало для тебя спусковым крючком.
Он делает шаг назад, все его тело выпрямляется, как шомпол.
— Это не подлежит обсуждению. Не хочу, чтобы ты давила на меня, Джонс.
В полном отчаянии я провожу руками по волосам.
— Тогда не настаивай на своем предложении. Если я собираюсь подписаться на брак без любви, то мне нужно быть уверенной, что я хорошо подумала над этой запутанной ситуацией.
Затем прохожу мимо него и захлопываю дверь ванной, мне нужно перестать смотреть в его тлеющие, полные боли глаза, по которым я скучаю каждый день. Что совершенно безумно, потому что этот мужчина такой отстраненный и сломленный, но… мне его не хватает. Я скучаю по тому, чем мы были вместе, даже если это была ненастоящая, вечная любовь.
Сглатываю комок в горле.
Вот дерьмо.
Вполне возможно, что именно эти причины и подвигнут меня сказать «да».
Глава 26
Джош
— Макс, я схожу с ума. — Делаю очередной глоток виски и смотрю на друга. Он сидит в баре рядом со мной и пьет, как чемпион. — Мне нужно, чтобы она сказала «да». Я не могу ее потерять.
Макс щиплет себя за переносицу.
— Тебе следовало сперва обдумать предложение, Джош. Блядь. Почему ты сначала не поговорил со мной?
Я скрежещу зубами.
— Не о чем мне с тобой говорить, я буду стоять на своем. Я не собираюсь делать ей предложение с сердечками и цветочками, когда у нас не такие отношения.
Макс поворачивается ко мне и бросает на меня сочувственный взгляд.
— А ты уверен, что не влюблен в нее? Потому что это единственное, что она ждет.
Грудь болезненно расширяется, и мне хочется давить на нее пальцем до тех пор, пока она не лопнет.
— Я не люблю ее, Макс. И не хочу ее любить. Если полюблю, то не буду мыслить ясно. Я не могу терять бдительности, как это случилось с Джулианом, ни с ней, ни с кем-либо еще… никогда.
— Но Линси и ребенок — не твои пациенты, Джош.
— Неважно. — Я ударяю кулаком по стойке. — Жуткое дерьмо случается каждый день, и мне нужно знать, что я не буду ослеплен дурацкими эмоциями, как в Балтиморе.
— Там было совсем другое, Джош. Со смертью Джулиана связано много тяжелых и сложных моментов.
— А ты думаешь, что любить Линси и нашего ребенка не будет тяжело и сложно? — восклицаю я, глаза щиплет от одной только мысли, чтобы отдать им свое сердце. — Любовь к ним заберет лучшую часть меня. Это меня погубит, Макс.
Макс отрицательно качает головой.
— Ты на самом деле считаешь, что не сможешь признаться в любви к собственному ребенку после того, как впервые возьмешь его на руки?
— Дело не в любви, Макс, — отвечаю я, делая еще глоток виски. — Главное, чтобы они были в безопасности. Я буду рядом с ними, как подобает отцу и мужу. Но, чтобы защитить, я должен изолировать их в безопасном месте.
Лицо Макса вытягивается, но я отвлекаюсь, когда мой телефон издает сигнал о входящем сообщении.
Линси: Шейка матки все еще держится на уровне единицы. Доктор Лиззи говорит, что все в порядке, и беспокоиться не о чем.
Джош: Что? Почему ты не сказала, что у тебя назначен прием на сегодня? Ты же говорила про завтра.
Линси: Я перенесла на пораньше, потому что завтра у меня дела на работе.
Джош: Почему не сообщила мне?
Линси: Потому что тебе не нужно было приходить. Это был быстрый осмотр.
Джош: Линси. Я хочу присутствовать на всех приемах. Всех до единого.
Линси: Я тоже много чего хочу, Джош. Но не получаю.
— Проклятье! — Я бросаю телефон на стойку. — Она отталкивает меня. Собирается уйти. Я чувствую.
— И что ты будешь с этим делать? — спрашивает Макс, подталкивая меня локтем.
— Не знаю, черт возьми, но я не могу ее потерять, Макс. Дай мне совет. Что-нибудь полезное для разнообразия.
Макс тяжело вздыхает.
— Ну... она хотела настоящего предложения. Ничего импульсивного и случайного. О чем смогла бы с гордостью рассказать друзьям и семье. Не думаю, что невозможно дать ей это, в то же время защищая свое сердце.
Я хмуро смотрю на него.
— Значит, цветочки, но без сердечек?
Макс кивает.
— Да, но не гребаные цветы. Это такое клише. Просто подумай обо всем, что ты о ней знаешь, и свяжи с новым предложением. Сделай его личным. И на этот раз купи чертово кольцо, жлоб.
Я киваю и обдумываю его предложение. Это однозначно лучший совет, который он давал мне до сих пор. Может сработать.
Я поменялся сменами с одним из коллег, поэтому дома, пока Линси на работе. Включаю ее любимые медленные кантри-песни, которые она всегда слушает в ванной, и зажигаю свечи по всему дому... несмотря на то, что это дерьмовое клише. Что не является клише, так это часть моего предложения, вдохновленного доской для мясного ассорти.
Сердце сжимается, когда открывающиеся гаражные ворота извещают, что она дома. Я быстро делаю музыку громче и занимаю позицию в гостиной.
Мгновение спустя, держась за живот, входит Линси. При виде свечей она хмурится.
Я встречаю ее в столовой с круглой доской в руках.
— Привет, Джонс.
Она бросает взгляд на доску.
— Джош, что ты делаешь?
Я улыбаюсь. На этот раз это широкая, настоящая улыбка, потому что, черт возьми, я, может, и не люблю эту женщину, но она делает меня счастливым. Счастливым, безумным, злым и страстным, и я не хочу ее потерять.
Я опускаюсь на одно колено и поднимаю доску, заполненную кусочками французского пирога из больничного кафетерия с обручальным кольцом прямо посередине.
— Это веточка алоэ на доске для пирогов? — спрашивает Линси, в недоумении широко распахнув глаза.
Я качаю головой.
— Только твой шальной разум мог заметить украшение прежде бриллиантового кольца, лежащего прямо в центре.