Дин и Макс усмехаются над попыткой придурка пошутить, а я, прищурившись, смотрю на него.
— Попробовал одну задницу — попробовал все, — огрызаюсь я.
Стоп. Какого хрена я только что сморозила?
Быстро моргаю и, заикаясь, говорю:
— То есть, не то, что бы я пробовала задницы...
— Я понял, — холодно перебивает Джош, на его лице не отражается ни капли веселья. — Ты эксперт в дегустации задниц.
— Я не эксперт в дегустации задниц! — бормочу я, и мое лицо вспыхивает от смущения. — Такого эксперта даже не существует.
— Похоже, если бы существовал, у тебя бы в этом был исключительный талант. — В глазах горячего доктора пляшет веселье, он нависает надо мной во всей своей пугающей, нелепо-идеально-пропорциональной славе.
Он... флиртует со мной? На мгновение задумываюсь, пялясь на него, и неохотно признаю, что без униформы он еще красивее.
Сегодня жизнь очень жестокая сучка.
— Почему, черт возьми, ты считаешь, у меня будет исключительный талант в дегустации задниц? — Я спускаюсь со стула, желая получить некоторое преимущество. К сожалению, даже на каблуках я все еще нахожусь на уровне его груди.
Дурак-гигант-засранец-доктор с очень длинными, красивыми пальцами.
— Извините, — вмешивается Макс, когда мы с придурком обмениваемся убийственными взглядами. — Но вы знаете друг друга?
Я стискиваю зубы.
— Можно и так сказать.
Доктор смеется.
— После сегодняшнего дня я знаю достаточно.
— Боже праведный. — Я облизываю губы, какой же он самодовольный. — Хочешь сказать, мне теперь нельзя сидеть и в общественном баре?
Он вызывающе выгибает бровь.
— Зависит от того, будешь ты хорошей девочкой или плохой.
То, как он смотрит мне в глаза, говоря «плохая девочка», снова вызывает во мне тревожную дрожь. Клянусь, мне хочется отшлепать себя за то, что я так слаба в его присутствии.
Отшлепать себя? Что, черт возьми, со мной не так? У меня что, припадок?
Открываю рот, чтобы ответить, но решаю сдержаться, потому что этому парню не нужно знать, как он меня задевает. Этого тот и добивается. Хочет, чтобы я устроила сцену и снова потеряла самообладание. Потому что до его прихода я была абсолютно спокойна, не испытывая ни капли нежеланной горячности.
Дерьмо. Он все еще держит меня за руку.
Нахмурившись, пытаюсь вырвать ладонь из его хватки. В ответ он напрягает руку, в его глазах пляшет веселье, как у самодовольного Доктора Мудака, коим тот и является.
Издаю странный звук и снова пытаюсь отдернуть руку. Он притягивает меня ближе, я спотыкаюсь и лечу вперед, и, чтобы не упасть, левой ладонью упираюсь в его грудь. Мышцы под черным пиджаком твердые, как камень, бледно-голубая рубашка расстегнута, обнажая гладкую и, скорее всего, мускулистую грудь. В ноздри бьет пряный лосьон после бритья, и я нервничаю, ощущая в ногах дрожь.
Его взгляд блуждает по моему декольте, и, не говоря ни слова, он касается пряди моих волос, пока я, затаив дыхание, жду его следующего движения.
Я почти растекаюсь лужицей у его ног, пока не понимаю, что придурок только что вытащил из моих волос зернышко попкорна и с презрением бросил его на пол бара, будто нашел пылинку на своей девственно чистой каминной полке.
Дразнящим голосом он спрашивает:
— Надеюсь, это не твоя заначка.
Наконец, он отпускает меня.
— Простите моего друга Джоша, — говорит Макс. — Боюсь, у него хроническое мудачество. Но, к счастью, он доктор и занимается поиском лекарства от этой болезни.
Доктор Мудак, он же Джош, натянуто улыбается, но не отрывает глаз от меня, между нами втискивается Дин и, загородив меня собой, шепчет:
— Это тот парень из кафетерия?
Я киваю, стиснув зубы, и сердито смотрю на раздражающего человека, о котором идет речь.
— Нам пора уходить, — решительно говорю я.
Прежде чем выставлю себя еще большей дурой, чем уже есть. Почему этот мужик портит все хорошее, что со мной сегодня случается?
Дин выдыхает и, кажется, пытается подобрать слова.
— Черт, я, гм…
Макс прерывает взволнованного Дина.
— Что же, Дин, похоже, этим двоим нужно наверстать упущенное. Не возражаешь, если я угощу тебя выпивкой? Мне бы хотелось обсудить с тобой кое-какие бизнес-идеи, а с виски говорить о делах всегда веселее.
Макс обхватывает Дина за плечи и ведет его вдоль барной стойки, останавливая через несколько мест от нас. Дин бросает на меня извиняющийся взгляд, умудряясь одними губами произнести «Прости!», прежде чем бросить меня на произвол судьбы.
Тяжело вздохнув, я опускаюсь на стул и смотрю на бармена. Третий бокал мне нужен больше, чем следующий вдох. Поразительно, но Доктор Мудак занимает опустевший стул Дина.
— Когда мы только вошли, я уж думал проделать с тобой прием Геймлиха. — Его голос звучит так же напыщенно и высокомерно, как и в кафетерии. Он наклоняется и шепчет мне на ухо: — Потом я понял, кто ты, и решил, что ты, вероятно, притворяешься.
Я стискиваю зубы до хруста и смотрю прямо перед собой.
— Ты меня даже не знаешь.
Он поворачивается на стуле лицом ко мне.
— Я знаю, что ты любишь больничные кафетерии и, по-видимому, дегустируешь задницы. Для общей оценки этого достаточно.
Я широко распахиваю глаза.
— Боже, какой же ты самовлюбленный! Не пойму, у меня живот сводит из-за тебя или из-за ужасного пива... но если бы мне пришлось решать, я бы выбрала первый вариант.
Глаза доктора загораются весельем.
— Ну вот, опять притворяешься больной.
— Заткнись, — восклицаю я и хлопаю по стойке, чтобы привлечь внимание бармена. Наконец, он поднимает глаза и, извинившись, отлипает от блондинки.
— Что вам принести? — тянет бармен, явно раздраженный тем, что я его прервала.
— Еще «Пестики и тычинки», пожалуйста.
Доктор Мудак тихо посмеивается рядом со мной.
— Я буду виски. Чистый. И запишите ее напиток на мой счет. Сегодня я испытываю желание заняться благотворительностью.
Я резко поворачиваю голову к нему.
— Мне не нужна твоя благотворительность, приятель. Вообще-то, я стараюсь забыть, что мы с тобой встречались.
Он борется, чтобы скрыть свое удовольствие.
— Теперь у тебя амнезия? С каким недугом ты столкнешься в следующий раз?
Тихое рычание рвется вверх по моему горлу.
— Слушай, в чем твоя проблема? Просто ищешь кого-то, чтобы мучить ради удовольствия? Разве у тебя нет пациента, которого нужно убить или чем ты там занимаешься?
Внезапно его веселье исчезает, а глаза превращаются в узкие щелочки. Атмосфера меняется, и я могу поклясться, что освещение вокруг становится более красным. Открываю рот, чтобы извиниться, но бармен ставит перед нами напитки. Не говоря ни слова, Джош хватает стакан и одним махом опрокидывает янтарную жидкость.
Он кивает бармену, чтобы тот налил еще. Крепче сжимает пустой стакан, мускулы на его квадратной челюсти играют, пока он наблюдает, как бармен наливает ему еще порцию. Как только он заканчивает, Джош встает и уходит, даже не оглянувшись ни на меня, ни на бармена.
Какого черта только что произошло?
В одну минуту он атакует меня в полную силу с намеком на кокетливое веселье в голосе, а в следующую — полностью отключается и замолкает? Неужели моя шутка настолько ужасна?
Почему я вообще пытаюсь понять, что сделала плохого человеку, ведущему себя как социопат?
С другой стороны, несмотря на то, что этот парень обо мне думает, я неплохой человек. На самом деле, обычно я довольно добрая, когда со мной не обращаются как с капризным ребенком, нуждающимся в порке.