— Эй, Гафур, ложись-ка ты спать. Я-то немного успел вздремнуть, пока ты отвозил в женотдел несчастную. — Акбар озабоченно смотрел на сильно осунувшееся лицо друга.
— Всем нам надо выспаться, подготовиться к ночной засаде. Будет драчка, в ножи встретят, а нам нельзя применять оружие…
— Эге, вверх стрелять не запрещено! Это напугает преступников, и милиция прибежит на помощь. Не так ли, ребята?
— Правильно говоришь, Акбар! А я позову брата, скажу, что будем ловить контрабандистов. Он у нас милиционер, да такой палван, что один с четырьмя справляется, — заявил Султан.
— Дежурным оставьте Карима. А соседнего мальчишку, Хамида, надо привлечь к нашей работе. Это он сообщил мне. Тихонько, через щелку.
Была глухая ночь, темная и зловещая, как совесть злодея. Безмолвны улочки и тупички Старого города. Из-за глиняных дувалов не слышно ни звука, ни движения, не видно ни отсвета гаснущих очагов, ни отблеска скупого света лампы. Все вокруг погружено в глубокий сон. Но вот вдали послышался конский топ; все ближе, ближе… По тихой улице прорысил конный патруль. Перед рассветом этим же путем проедет еще раз.
— Пора! Хамид сказал, что как только проедет патруль, убийцы вынесут носилки, — шепнул Гафур.
Шесть человек выскользнули из комсомольского штаба и, бесшумно двигаясь, укрылись в нишах соседних с тупичком ворот. Почти тотчас открылась дальняя калитка. Из нее тенью мелькнул человек, огляделся. Тихо ступая, прошел до угла, постоял, прислушиваясь, и, не заметив ничего тревожного, вернулся назад. Следом в тупичке послышались осторожные шаги. Впереди шла охрана из трех человек, следом четверо несли на плечах носилки, покрытые сверху шелковым покрывалом. Это шествие замыкали два благочестивых старичка в белых чалмах. Едва процессия завернула за угол и достигла первых ворот, как оттуда шагнула высокая фигура, подняла руку, и насмешливый голос произнес внушительно и громко:
— Правоверные! Какое святое дело заставило вас нарушить приказ — до утра оставаться в своих жилищах?
Казалось, грянул оглушительный гром. Все застыли. Топоча кавушами, вперед ринулись старики, подошли к Гафуру.
— О, это нечестивый комсомол! Разве ты, отверженный, не видишь носилок скорби? Мы идем хоронить старушку, скончавшуюся после заката солнца. Дай дорогу!
— Для похорон завтра будет целый день. Несите в наш штаб, там как раз дежурит врач. Он посмотрит, отчего умерла старушка. Куда?! — вдруг крикнул Гафур, заметив, что его обходит согнувшаяся тень с ножом. Тот бросился на комсомольца, но его перехватил милиционер. Его внушительная, плечистая фигура заставила всех отступить. Из укрытия вышло еще четверо. Носилки дрогнули и повернули к тупичку.
— Стой! — прорычал Тимур, загораживая дорогу.
— Стой! Не двигаться! Вы арестованы, — прогудел милиционер, крепко сжав руку убийцы с ножом. Нож выпал.
— Вай-дот! Вай-дот! Разбойники! — завизжал старик, ведший переговоры. Ему на помощь пришел второй:
— Неверные! Покойников не почитаете! Будьте прокляты! Да покарает вас аллах! — Старики старались прорваться вперед.
В это время носилки странно задергались. Из них послышался глухой стон. Державшие бросили носилки и кинулись бежать в разные стороны, но комсомольцы переловили их, скрутили руки.
— Стереги их, Сабир, а мы займемся «покойницей». Сколько их? Четырех мы связали, пятого ты стукнул, лежит и думает, как бы удрать. Шестого ты держишь. Значит, трое удрали. Справишься?
— Как не справиться? Эй, ты, ротозей! Садись на того, что лежит… — Едва милиционер прикрикнул, лежавший вскочил и заскулил:
— Я не уйду… Они меня насильно заставили нести носилки. Я не хотел. — И он уселся возле милиционера.
Гафур и Султан подняли перевернувшиеся носилки. На земле лежал крепко завязанный мешок. Подняли валявшийся нож, распороли грубую ткань и увидели обнаженную, всю в синяках и ожогах молодую женщину, потерявшую сознание.
— Что будем делать? Выживет ли? — проговорил он, укрывая женщину своей курткой. Султан, скрипнув зубами, сказал:
— Мало расстреливать этих изуверов! Надо жечь на медленном огне.
— Вот что, ребята! Через полчаса здесь будет патруль, пусть он заберет и преступников, и замученную. Куда мы ее ночью денем?
— Это верно. Надо в Новый город. Здесь у нас арестованные сбегут, а больную отравят, чтобы не выдала виновных. — Гафур взглянул на часы. — Да минут через двадцать патруль поможет нам. Где Тимур?
— А, вон бежит. Что-то тащит. — Акбар пошел навстречу. — Чего ты?