Быстро приближалась кайма темных садов. Желанный отдых близок. Вот и околица, домики с огородами, приятно зеленеющие и радующие глаз аккуратными грядками. А вот и главная улица-аллея цветущего желтым пухом тала-вербы. Свернув вправо, мы остановились возле базара у красной чайханы.
Автобус быстро опустел. Пассажиры разбрелись, кто куда. Одни поспешили в столовую, другие — на базар за сухофруктами, которыми славился Янгиюльский район, а я направилась в чайхану, пристроившуюся возле большого арыка и красующуюся своими кумачовыми лозунгами. Там было чисто и уютно. Я села за маленький столик у полноводного арыка. Ко мне подошла девушка в белом переднике.
— Вам чаю или шашлыку? — спросила она приветливо, смахивая со столика несуществующую пыль.
— И то и другое. Раньше чай, зеленый.
Наслаждаясь ароматным кок-чаем, прекрасно утоляющим жажду, я задумчиво смотрела на кудрявую зелень молодых чинар, посаженных вдоль тротуара. Вдруг увидела двух женщин, медленно идущих к чайхане. Одна была стройной, черноволосой, с румяным лицом, в белом халате и белой медицинской шапочке. Другая — старенькая, худенькая, лет шестидесяти. На ней было свободное синее в желтые цветочки платье, стянутое темной безрукавкой. Голову покрывал белый кисейный платок, обрамляя бледное, с закрытыми глазами лицо. Одной рукой она опиралась на руку спутницы, другой — на длинный тонкий посох. Слепая! Догадалась я. Но какое странное лицо! Она подставила его под лучи весеннего солнца, точно впитывала свет и ласку вечного светила. Меня поразило выражение этого лица. В нем не было свойственного слепым выражения настороженности, растерянности и печали. Лицо старушки излучало такую радость, что нельзя было не обратить на это внимания. Они проходили мимо по ту сторону арыка, когда девушка принесла шашлык.
— Будьте здоровы, Салтанат-ой! Здравствуй, Галя! — приветливо проговорила девушка.
— Привет, Тоня! Зайди за таблетками, я приготовила, — ответила девушка в халате. А слепая повернула голову и сказала:
— Счастья тебе, Тоня! Приходи в гости.
— Кто это, Тоня? — спросила я, когда они прошли мимо.
— Это медицинская сестра Галя Чубко со своей мамой. Ответ меня не удивил: в ту пору часто можно было встретить узбечку с русским ребенком, который называл ее матерью. Многие узбекские семьи усыновили эвакуированных детей, родители которых погибли. Просветленное радостью лицо слепой взволновало меня. Я попросила Тоню рассказать историю этой семьи. Она охотно согласилась:
— Нас вместе эвакуировали с Украины. Я воспитывалась в детском доме, а Галю взяла Салтанат-ой.
Пришла Салтанат-ой в детский дом, а Галя забилась в угол, хнычет. Все прихварывала. Худая была, запуганная. На ее глазах убили мать. Всего боялась. Подошла к ней чистенькая худенькая узбечка, говорит:
— Ой, кызым, кызым!.. Обе мы сиротки, обе несчастные. Поди ко мне, дитя!
Мы так и ахнули, Галя сразу к ней бросилась и прижалась. Выходила ее названая мать, вот какой красавицей стала Галя, видели?
— Настоящая Наталка-Полтавка!
— В том же году приютила Салтанат-ой беспризорника лет десяти. Хотел он на базаре вытащить у нее из сумки продукты, она его пап за руку, спрашивает:
— Как тебя зовут, батыр?
— Ну, Гриша… Пусти, тетенька!
— Э, нет, не пущу. Потерял ты лицо, воровать начал. Где родные?
— Никого нету. Отца на войне, мать от тифа умерла…
— Тогда пойдем со мной. У меня мужа и сына немцы убили. Живем мы с Галей одни, горе мыкаем, и некому о нас позаботиться. Вот и будешь хозяином, мужчина в доме.
Светлая она, добрая наша Салтанат-ой, подход к людям знает. Мальчишка как привязанный пошел за нею. Вот и вырастила и выучила обоих. Гриша теперь на Дальнем Востоке и армии служит, а Галя работает медицинской сестрой в поликлинике. Галя кончала техникум, когда случилась беда.
— Это слепота? Как это случилось? — спросила я.
— Дело было в соседнем колхозе, там жила и работала Салтанат-ой. После войны поселился у них пришлый человек. Инвалид. Пожалели его, взяли сторожем. Поселился он в пустующей развалюшке на самом краю кишлака. Пустыри там были, только один дом с огородом Салтанат-ой остался от старых времен. И вот начались, в колхозе кражи. То барана утащат, то корову сведут. Потом до сельпо добрались, обокрали. Больше всех переживал и жаловался инвалид-сторож: если бы не хромота моя, нашел бы вора. Дал бы ему жизни!
Вдруг лицо Тони оживилось, она воскликнула:
— Смотрите, смотрите! Слепую наш главврач встречает. Это он каждый день так. Лечит ее. Хочет вернуть ей зрение.