Миньяров (прочел и посвистел). Ну, дело ясное: твой старый друг Роман Максимович старается.
Черемисов. Но как же так? С одной стороны, выговор, с другой — особое задание. Я должен куда-то ехать ликвидировать прорыв.
Миньяров. Кряжин, Кряжин.
Черемисов. При чем же Кряжин, если приказ о выговоре подписан самим Серго?
Миньяров. Слушай… (Сердится.) Ты что, в объективизм играешь? Не знаешь, как можно доложить, как поднести материал? Низкий процент использования руды — правильно. Но доложи, что в этом направлении идет работа, мобилизовано внимание всего завода. Только я не понимаю, чего хочет Кряжин. Но без личных, мелочных мотивов и тут не обошлось. Он мне однажды в раздражении буркнул: «Конкурента мне растите». Конкурента — вон какое убеждение.
Черемисов (пожал плечами). И все равно товарищ Кряжин в цель не попадет. Ты знаешь, что мне говорил Серго Орджоникидзе в его манере, напористо, с огнем: «Думаешь, меня не бьют? Бьют, как турецкий барабан. Бьют за мои собственные ошибки, бьют за ваши, бьют за русскую отсталость, бьют за войну».
Миньяров. Как — за войну?
Черемисов. Я то же самое спросил, тут мне и дали жару: да что ж вы думаете, уважаемые строители, слова об окружении капиталистическом Сталин вам бросает для пламенных дискуссий? Вы думаете избежать смертельной схватки? Рассердился так, что я не знал, куда мне деться. Потом прибавил: «Ступай, работай и никогда не обижайся, если с тобой будут очень строго обходиться». Так чорта после этого мне Кряжин с его интригами.
Являются Наташа с тарелками и Жданович.
Жданович (продолжает). Один, последний!.. Из этих, как их, чорт их подери… из могикан!
Миньяров. Жданович, что с тобой, когда ты успел? Жданович (роскошно). Подавленный и истощенный органон! Органон Мацесты жаждет, но не отпускают у нас на мацестинские воды. Третий год работаю без отдыха. Кому какое дело! Вынут, поглядят и скажут: пошел вон!(Миньярову.) Прости, Сократ, вдаюсь в очередную ересь. (С трудом.) Анархоиндивидуализм. Я плачу чистыми естественными каплями и знаю, что моя слеза вызовет комизм… Увы, комизм, я понимаю. Да. Но существо вещей есть непреложность. Жданович остается один! И спрашивает, что он есть теперь.
Черемисов. Во-первых, как до тебя дошло? Откуда знаешь?
Жданович. Это до тебя только дошло. Я знаю путь планет, грядущие затмения и даже когда в море свистнет рак.
Черемисов. Да чего ты разоряешься? Был главным инженером и останешься.
Жданович (хитрость). Да?.. Но, может быть, я не был главным инженером и не хочу быть таковым.
Миньяров. Ради чего ты натрескался ни к селу ни к городу! Говори, пожалуйста, короче и, главное, проще.
Жданович. Кристалла мысли требуете? Едва ли я сейчас способен на кристалл. Но мысль во мне есть. Мысль еретическая, вздорная, но на другую неспособен… Не перевоспитан! Позволите?.. Вот… Я говорю: такие вот, как я, субъекты с одними вашими руководителями работают, с другими только служат. Есть занимаемая должность и есть великий бескорыстный труд русского человека. Впадаю в пафос. Да… Ибо до сей поры я не служил с вами и должности не занимал. Работал.
Черемисов. Пьян, пьян, а загибается, как трезвый.
Миньяров. Ты брось эту идейку. Она не новая… приказчичья. С тобой никак де вяжется.
Жданович. Сократ, не будь свирепым! Значит, я не пронизан новыми идеями… Увы, таков. И я, например, не знаю, что за лицо какой-то Яков Трабский.
Миньяров. Позволь, ты откуда взял это имя? Я знаю Трабского.
Жданович. А я нет, и это имя мне ничего не говорит, но мне завтра предстоит с ним работать.
Миньяров. Как? Почему?
Жданович. А он уже летит сюда. Летит! Прислушайтесь. Покуда Черемисов будет где-то запускать отставшее строительство, он будет замещать его.
Черемисов. Ну и что же? Я сам первый в Москве поставил бы вопрос о заместителе.
Жданович (покорно). Молчу… молчу. Мне стало очень грустно. Миньяров, ты ужасно точен… Ортодоксален. Да. Но отчего?.. Молчу. Впадаю в сентиментальность. Да, я наклюкался, конечно. С Купером… Сейчас зайдет проститься… Какие годы! Сколько вложено души! Слушай, Черемисов, возьми меня с собою.
Черемисов. Ты сначала выдай медь по современным нормам.
Жданович. Выдадим, еще бы… чтобы создать кому-то большой авторитет.
Миньяров (вдруг. Рассердился). Так что ж, ты будешь заниматься саботажем?
Жданович. Зачем! За это могут посадить. Миньярыч, не серчай, я только констатирую логические вещи.
Черемисов. Довольно. Не подзуживай… не выйдет.
Входит Купер. Он в халате. Навеселе.
Купер (акцент). Привет. До свидания. Прощайте. Гуд-бай. (Смеется.)
Черемисов (перемешивая русские слова с английскими). Мистер Купер, Москва, Лондон, Нью-Йорк? Ин Америка?
Купер. О… но, нет.
Черемисов. Почему?
Купер (ворчливая, даже брезгливая американская скороговорка). Oh, но, нет! I'm not going back to America. I'm going to Africa. I've signed a contract with a French company to build some factories for them there.
Миньяров. Жданович, ты на перевод способен?
Жданович. Пожалуйста. (Переводит с величайшим безразличием.) Он не поедет ин Америка, он поедет ин Африка. Купер подписал контракт с французами, строить им какие-то заводы в Африке.
Черемисов. Но почему же ин Африка, а не ин Америка?
Купер (раздраженно). America. I know too much about America. Слишком хорошо знаю America. In Europe люди очень увлекаются our демократишни лисо in America. Я работал for McCormick, я строил новый завод for Henry Ford. Мы engineers знаем эту банду damn well. All they are good only in making good appearance. Это сами ужасни в… in America, это бандит нужно иметь короши лисо. I wish you could know as I do, што значит работать для Henry Ford. You'd see for yourself then what an old fox and a hypocrite he is. Henry Ford, dirty dog, bastard, a beast. Скотина!
Жданович. Let us go home to bed.
Купер. No, that's settled, я не еду to America. Good-bye. (Уходит.)
Жданович (драматично). Один… последний… из этих, как их…
Черемисов. Надеть жилетку? Будешь плакать?
Жданович. Боюсь, что как бы… Молчу. (Уходит.)
Черемисов. Уже узнал?
Миньяров. Вполне понятно. Из Москвы на завод приехала бригада инженеров. А подобные решения подготовляет аппарат, вот они и информировали нашего Ждановича.
Черемисов. И все-таки мне не нравится разговор Ждановича. Что там ни говори, а он не дурак.
Является Месяцев.
Месяцев. Пришел домой, старуха говорит: жена меня разыскивает. Не заходила?
Черемисов. Здесь твоя Наташа.
Месяцев. Что со Ждановичем? Полез обниматься: «Месяцев, осиротели». Почему осиротели?
Черемисов. Миньяров уезжает в Москву, меня командируют куда-то ликвидировать прорыв. Вот он и заскучал. (Дает телеграмму.)
Месяцев. Та-ак. Ликвидировать прорыв. А по заводу шопот: «Черемисова снимают». Я Люшина прижал к стене: ты, сукин сын, распускаешь слухи? Божится, пищит. Конечно, он. Имей в виду, Митя, это твой отпетый враг. Говорят, что он Кряжину в Москву кляузы сочиняет…