Ждем пять минут. Десять минут. Двенадцать минут. Со стороны ГДР прикатил польский автомобиль, салон забит, багажник на крыше загружен до отказа. Семью из Варшавы стал досматривать другой пограничник. Мы видели, как родители с двумя дочерьми все вытаскивали, распаковывали, снова запаковывали, загружали. Им разрешили проехать. Из Польши пришли еще две машины. Им махнули, чтоб ехали мимо нас. Зато мы не отрезаны от мира. Я осознала это с облегчением.
— Эй! Вы слышите? Будьте так любезны, подойдите еще раз! — Мама помахала из машины солдату ГДР.
Никакой реакции.
— Я просто хочу узнать, сколько вы нас здесь продержите?
Он направился в будку мимо от нашей машины.
Мы ждем.
Мы ждем.
— Все, я выхожу.
— Нет, пожалуйста, перестань.
— А если я хочу в туалет? Что они тогда сделают?
— Ничего особенного. Просто заставят нас ждать еще дольше.
Это убедило мою мать. Она осталась на месте.
Затем кто-то подошел. Другой человек. Выше чином, судя по форме.
— Наши паспорта у него?
— Да, по-моему, да. Только не говори ему ничего.
— А что сказать? Поблагодарить?
Молча, не глядя на нас, он протянул мне документы. Я взяла.
— Мои права тоже там? — Она уже завела машину.
Я пролистала ее паспорт.
— Да, на месте.
Быстрым, отрывистым движением пятерни он отправил нас прочь.
Можно продолжить путь.
— Ну, видишь, все нормально.
Кончиками пальцев мама тронула — как поцеловала — маленькую фотографию, наклеенную ею на приборную панель. Мой отец. Уже отмеченный смертью. Рак желудка. С тлеющей сигаретой в руке.
Между тем стемнело, мама обогнала какие-то трехколесные грузовички. Мы условились поменяться через час.
— Можешь пока отдохнуть. Дорога свободна.
— Хорошо.
— Откинь спинку сиденья.
— Ладно.
— Тогда он появился перед нашей машиной точно так же. Стоять! Немедленно остановитесь! В форме НСКК[7]. Направил пистолет на Пауля. Я была на последних месяцах беременности и сидела рядом… Ты видела? Там написано: Пренцлау. Мы действительно так близко от Берлина?
— Нет, еще километров сто.
Я знала эту историю. Мои родители и бабушка осенью сорок четвертого года на грузовике, который отец выменял на черном рынке за водку, окольными путями, через Бескиды, бежали от нацистов, в свою очередь увозивших от Красной армии жен, детей и награбленные ценности на запад, в безопасное место. Около Дзедзице после долгого объезда они наткнулись на дорожный патруль. Вдруг их окружили солдаты вермахта и эсэсовцы. Полно машин, куча людей. Партия и армия занимались конфискацией транспортных средств.
— Паулю пришлось выйти. «Сохраняйте спокойствие». Но он не возвращался.
Его отвели в барак. Там находились офицеры вермахта и СС в кожаных шинелях защитного цвета, с «мертвой головой» на фуражках. Две женщины-еврейки сидели в кабине грузовика. Оглядывались вокруг, и их тоже все видели. Под брезентом несколько чемоданов, детская коляска, матрацы, пеленки, одеяла, сушеный горох и консервы, водка, железная печка, велосипед. Просто жилой автомобиль, забитый ценностями, необходимыми для выживания в лесах.
У отца были при себе документы: транспорт военного назначения, приказ высшего командования. Все фальшивое. На заказ ему сшили в Польше высокие черные сапоги, брюки вроде галифе, вдобавок оливково-буро-зеленую тужурку. Отца при его росте можно было принять в этой одежде за важную птицу в штатском.
— Мы ждали и ждали.
Скоро они придут. Пауль арестован, возможно, уже расстрелян, и ясно, что произойдет с женщинами. Всего в двадцати километрах находится немецкий концлагерь Освенцим-Биркенау.
Мама закрыла окно со своей стороны.
— Бог ты мой, как воняют эти «траби»![8] Ну так вот, я с огромным животом спускаюсь с подножки и прямиком туда. Внутри ждет народ. И эсэсовцы. Допрашивают Пауля. Перед ним низенький столик. Встаю рядом с Паулем, вываливаю круглый живот на столик и закатываю истерику. Фюрер хочет детей, а меня, немецкую мать, вот-вот рожу, здесь задерживают!
Им разрешили проехать. Но эсэсовцы забрали у отца документы на автомобиль. То есть ему пришлось одному возвращаться на пустом грузовике, опять проехать через все контрольные посты до Кракова, а из Кракова по другой окольной дороге туда, где он оставил двух женщин ожидать его в страхе и ужасе.
— Браунау? Там на табличке было написано: Браунау. Быть не может!
Конечно, не может. Бернау под Берлином. Затем поворот на Пренцлау. А что теперь? Берлинская кольцевая автодорога. В какую же нам сторону? Влево — к Франкфурту-на-Одере, его мы проезжали на пути в Польшу. Значит, ни в коем случае не влево. Указатель направо — Берлин-Панков.
7
НСКК (НСМК) — национал-социалистический механизированный корпус, полувоенная организация Третьего рейха.