Мотобот подошел к причалу последним. На берег сбежалась вся деревня. Слышался женский и детский плач. Вдовы причитали возле выловленных тел погибших рыбаков. Раненых грузили в прибывшие из Латакии машины «Скорой помощи». Первым делом Фераз передал в руки медиков контуженного взрывом рыбака, а затем выложил на причал свою странную находку, на которую никто поначалу не обратил внимания. Всех больше занимали раненые и погибшие.
И тут со стороны деревни показался пыльный след. Вскоре к причалу подкатил старый угловатый джип-грузовичок, на платформе которого был установлен крупнокалиберный пулемет. Этакая современная тачанка, какие широко используют повстанцы.
Из-за руля запыленной машины на землю спрыгнул рослый бородатый араб в камуфляже. В деревне его неплохо знали. Это был командир повстанческого отряда Ахмад Аль-Салих. Он приехал не один. Через другую дверцу на землю выбрались европейцы – молодые мужчина и женщина с закрепленными на кармашках рубашек пластиковыми бейджиками с надписью «Пресса». Мужчина тут же водрузил на плечо видеокамеру и стал снимать. В основном его интересовали тела погибших. Женщина стала расспрашивать о случившемся, незаметно записывая рассказы на диктофон.
Ахмад Аль-Салих отыскал деревенского старосту и строго, словно тот был виноват в случившемся, спросил:
– Что здесь произошло?
Тот и сам толком ничего не знал. Лишь видел взрыв и то, как затонул сейнер. Немногим больше могли сказать и спасенные рыбаки.
– Это все правительственные войска, – сказал сквозь зубы Ахмад.
К нему пробрался Фераз.
– Я кое-что выловил, господин Аль-Салих, – тронул он командира за плечо. – Может, это прольет свет?
Ахмад, присев на корточки, всматривался в странную находку. Подобного ему никогда раньше не приходилось видеть. Он пытался прочитать надпись, сделанную кириллицей. Затем махнул рукой тележурналистке.
– Мэм, – произнес он по-английски, – вы не можете прочитать эту надпись?
С западными тележурналистами Ахмад был подчеркнуто вежлив, ведь ему хотелось, чтобы те представили деятельность его отряда в наилучшем виде. Молодая женщина, склонив голову набок, несколько секунд рассматривала надпись.
– Здесь написано, что эта вещь изготовлена в России. По-русски написано.
– В России, – недобро прищурился Ахмад – русских он ненавидел лютой ненавистью, ведь Российская Федерация поддерживала режим Асада и поставляла ему оружие.
Тележурналистка позвала своего коллегу – оператора:
– Джон, подойди сюда. Трупы от нас никуда не убегут. Тут есть кое-что поинтереснее. – Она довольно неуважительно отозвалась о трупах рыбаков, но среди деревенских не было тех, кто хорошо владел бы английским, а командир повстанческого отряда боготворил западных журналистов.
Глава 2
Ровно через сутки «сладкая парочка» западных тележурналистов уже развернула аппаратуру перед отелем «Сильвер Плаза» в Латакии. Джон Грифитс уже установил камеру на штативе и посматривал на экранчик видоискателя – хорошо ли скомпонован кадр. Композиция ему нравилась, сделана по всем правилам операторского искусства. Диагональная, с хорошо проработанным задним планом. Видна и вывеска отеля, и входящие и выходящие из него люди. На краю кадра виднелся джип с грозным крупнокалиберным пулеметом. Возле него прохаживались мрачные бородатые боевики Ахмада, обвешанные оружием с головы до ног. Их в разговорах между собой журналисты иначе как «Аллах-акбарами» не называли.
Кэтрин Браун заканчивала наводить марафет. Подкрасила губы и принялась их разминать, то складывая трубочкой, то растягивая в хищной улыбке – обычное занятие для журналиста, которому вот-вот предстоит выйти в эфир. Выпускающий теленовостей в студии уже был на связи. В эфире в это время прокручивался ролик, снятый в рыбацкой деревне Эль-Рувайда. Кадры были не для слабонервных, поэтому модератор перед ними предупредил, чтобы особо впечатлительные выключили свои телеприемники и отвели детей в другую комнату. Конечно, не каждый способен спокойно созерцать рассеченные корабельным винтом тела.
– Через тридцать секунд вы выходите в эфир, – предупредил журналистку по телефону выпускающий в студии.
Кэтрин встала на обведенный на тротуаре мелком кружок. Место уже было «пристреляно» камерой. Она сделала еще парочку движений губами, чуть приоткрыла рот, чтобы не чмокнуть, когда включится микрофон, напустила на себя озабоченный вид и вперила взгляд чуть повыше камеры.
– Двадцать секунд, пятнадцать… – звучало в наушнике, – вы в эфире!