Уже в самом начале беседы Перес Салас позаботился, чтобы у меня не осталось никаких сомнений в его отрицательном отношении к военным советникам и добровольцам, из каких бы стран они ни прибыли. Он, командующий южным фронтом, считает, что республике нужны не добровольцы и не советники. Нужно только оружие. Будь оружие и техника, республиканская армия одержала бы победу над Франко без помощи добровольцев.
Все это было высказано весьма категорично и без обиняков. Но я преднамеренно оставил суждения полковника без внимания и вот доказываю ему то, что, кажется, совсем не нуждается в доказательствах.
Дождавшись, пока я умолкну, полковник любезно спрашивает у Обручевой:
— Простите, вы тоже русская?
Я уже достаточно долго нахожусь в Испании, чтобы понять этот вопрос без перевода.
— Да, русская, — с достоинством отвечает Анна.
— Святая Мария! — Полковник в напускном отчаянии разводит руками. — Я непроходимый невежда! Думал, что в России нет ничего, кроме белых медведей, бородатых большевиков и добровольцев! А там, оказывается, живут очаровательные девушки!
— Я тоже доброволец, — зардевшись, говорит Обручева.
Перес Салас смотрит на нее с грустью:
— Молодость везде ищет романтику! Необдуманные порывы, горячие сердца! А Испания в романах так колоритна…
— Ошибаетесь, полковник. Мне приятен ваш комплимент, но, увы, я не так уж молода, как кажется. У меня есть дочурка. Ей восемь лет.
— И вы поехали на войну, оставив дочь?! У вас жены сопровождают мужей и в походах?
— Вы снова ошиблись, полковник. Я только переводчица.
Салас молчит. То, что он услышал, не вяжется с его представлениями о мире и людях.
Нам подают кофе. Полковник начинает расспрашивать о Советском Союзе. Пользуясь случаем, я опять завожу речь о своем.
Ссылаюсь на опыт под Теруэлем. Стараюсь объяснить, что разрушение линий связи, налеты на мосты менее целесообразны, чем крушения воинских эшелонов:
— Мне известно, что командование рассчитывает использовать подрывников в основном для налетов на мосты, станции, вражеские склады боеприпасов и аэродромы. Конечно, если прикажут, мы будем выполнять все это. Но потери в людях окажутся значительными, а эффективность таких действий сомнительна. Во всяком случае, это совсем не то, что уничтожать технику и солдат противника во время транспортировки. Устраивая крушения воинских поездов с помощью мин, действуешь наверняка…
Перес Салас решительно отстраняет чашечку с кофе:
— Производить крушения на участках, где есть пассажирское движение, я категорически запрещаю. Возможны ошибки, и тогда общественное мнение обернется против нас. Фашистская пропаганда не упустит случая изобразить партизанские действия как бандитизм.
— О каком общественном мнении вы говорите, полковник? Неужели найдется в мире хоть один порядочный человек, который посмеет в чем-нибудь упрекнуть республику? Надеюсь, вы не забыли, что фашистская сволочь уничтожила тысячи мирных жителей Мадрида и других городов?!
— Мы не фашисты! Мы не имеем права подвергать риску мирное население!
— Простите, но мне не ясно, о ком вы печетесь? Все мирные жители ушли из прифронтовой полосы на территорию республики. Кто сейчас ездит в пассажирских поездах? Я убежден, что мятежники используют железнодорожный транспорт в прифронтовой полосе отнюдь не для того, чтобы вывозить мирных людей на пикники.
— Тем не менее…
— Когда авиация бомбит склады, станции, даже эшелоны противника, это тоже сопряжено с опасностью для населения. В конце концов, идет война!
— Одно дело — авиация, другое — подрывники… Короче говоря, я категорически запрещаю организовывать крушения на участках, где есть пассажирское движение. Ваши мины не отличают поезда с мирными жителями от воинских эшелонов. Пусть подрывники лучше взрывают мосты, станции и обстреливают воинские эшелоны…
Доминго только усмехнулся, узнав о результатах беседы с командующим.
— Посмотрим! — загадочно говорит он. — Действовать предстоит в тылу врага. А там другие законы…
После сцены встречи с полковником Пересом Саласом я вижу другую картину.
Вновь залитая солнцем дорога. Мы еще пробиваемся на своем «мерседесе» через встречный поток беженцев. Противник наступает на Пособланко, и жители бегут от фашистских извергов. Скрипя, ползут высококолесные, похожие на арбы повозки. В них — плачущие, растрепанные дети и измученные женщины. Мулы тревожно прядают ушами, глаза этих кротких животных налиты испугом. Похоже, даже животные в Испании стали понимать, какие опасности таит в себе хорошая погода.