Выходит, полковник был прав, запрещая нам действовать на участках с пассажирским движением!?
Мне представились вдруг люди, собирающие чемоданы перед Кордовой, поглядывающие в окна на приближающиеся огни города. И почему-то на миг показалось, что в вагонах нет мужчин. Только женщины… Но зачем они едут в занятый фашистами город?..
И все же, если бы можно было остановить состав, я не раздумывая сделал бы это! Но меня отделяло от железнодорожного полотна почти километровое расстояние.
Сигналя красным фонариком, к дороге бросился Хуан Гранде. Однако машинист не заметил фонарика.
Под колесами паровоза взметнулось пламя, до нас докатился взрыв. В Кордове мгновенно погасли огни…
Трудной была для меня та ночь. Я не ждал от будущего ничего хорошего. Знал: оправдания не помогут. Хорошо еще, если просто снимут с этого фронта. А что, если вообще отстранят… Опасность нависла над всеми подрывниками, над всем нашим делом, налаженным с таким трудом.
— Рудольф! Скорей!
Пепе так тряс меня за плечо, что проснулся бы даже мертвый.
Пепе сиял, захлебываясь от восторга, его невозможно было понять.
— Скорей!
Я вышел из сыроварни. Дождь прекратился. Под оливами сидели капитан Доминго и какой-то тучный старик с бегающими глазками. Окружавшие их бойцы радостно улыбались мне. Хуан Пекеньо дотронулся до моего плеча. Капитан Доминго взъерошил волосы. В его взгляде светилось смущение и счастье.
— Вот, послушайте сами…
Тучный старик оказался алькальдом одной из деревень под Кордовой. Полчаса назад его задержало наше боевое охранение. Алькальд заявил, что хотел перейти линию фронта.
— Что же вынудило вас покинуть мятежников, синьор?
— Недалеко от нашей деревни кто-то пустил под откос поезд. Фашисты хотели меня арестовать, да спасибо люди предупредили…
— Почему пришли именно за вами?
— Разве я сказал, что только за мной? Хватают всех! Идут аресты по всей округе.
— И все из-за пассажирского поезда?
— Святая дева! В этом поезде в Кордову переезжали итальянские солдаты и офицеры, авиационные специалисты. И ни один не остался в живых!
Рубио трахнул по спине Хуана Гранде и оглушительно захохотал. Сияющий Доминге протянул мне руку:
— А ты боялся Переса Саласа! Горевал!
Алькальд испуганно мигал глазами. Он не понимал, что происходит.
…Несколько дней подряд шли через линию фронта к республиканским войскам перебежчики из Кордовы: железнодорожники, мирные жители, солдаты частей охраны.
— Крушение поезда с итальянскими фашистами взбесило и потрясло мятежников, — твердили они. — Виновники катастрофы не найдены. Бандиты вымещают звериную злобу на каждом, кто попадет под руку.
Полковник Перес Салас узнал о крушении поезда с итальянскими фашистами в тот день, когда мы вышли в расположение республиканских войск. Он выслушал это сообщение равнодушно, не придав ему значения. Однако вскоре проняло даже Саласа. Началось с того, что сведения о крушении проникли в иностранную печать. На базу партизан-подрывников в Вильянуэва де Кордова стали прибывать корреспонденты прогрессивных газет. Застрочили самопишущие ручки, защелкали затворы фотокамер. База подрывников на некоторое время превратилась в некое подобие конференц-зала.
С особой радостью встретили минеры Михаила Кольцова и Илью Эренбурга.
Михаил Кольцов долго беседовал с капитаном Доминго, Рубио, Хуаном Гранде, Пепе и другими бойцами. Он восхищался мужеством и выдержкой этих людей, их неистребимой ненавистью к фашистам.
Кольцову понравились слова малютки Пепе: «Этого крушения фашистам еще мало! Мы ведь видели Мадрид, Андухар и Пособланко!..»
Илья Эренбург приехал очень усталый и ночевал у подрывников. Его восхитили, помнится, наши связные-кавалеристы, и особенно самый юный — восьмилетний сын капитана Доминго.
Крушение под Кордовой Эренбург кратко описал в очерке, напечатанном в «Известиях» 23 марта 1937 года.
Внимание журналистов и писателей, естественно, льстило подрывникам. Они чувствовали наконец, что перестали быть в глазах окружающих сомнительным привеском к армии. Меня же, кроме того, радовало, что мы выполнили просьбу республиканских пехотинцев и моряков не забыть именно об авиации противника. А вдобавок все мы понимали: теперь, после потока статей и очерков, про минеров вспомнят и в Валенсии и в Мадриде.
Так и вышло. Сначала нам прислали жалованье за три прошедших месяца, и мы расплатились с долгами. Затем руководителей группы подрывников вызвали в генеральный штаб республиканской армии. Выслушав доклад капитана Доминго, там решили сформировать специальный батальон для действий в тылу противника. Бойцам батальона устанавливался полуторный армейский оклад и авиационный паек. Интендантство получило указание об отпуске обмундирования и бензина.