Машина с ревом рванула с места. Мой распрекрасный “порше-911”. Пахнущий кожей, точь-в-точь как когда был совсем новый. В остальном новизны поубавилось. Шикарные автомобили не дружат с маленькими детьми. Белла старалась, как могла, но ее следы все равно обнаруживались повсюду. Хотя главная проблема вряд ли в Белле. Просто после всего случившегося сидеть за рулем этой машины было не очень приятно. По возвращении из Техаса я попросил парней Бориса — ну, того мафиозного босса — хорошенько осмотреть автомобиль, и они нашли так называемый жучок, следящее устройство, которое полиция установила в машине, чтобы держать под контролем мои передвижения. Не мешало устроить моим противникам веселую жизнь, и Борисовы парни переставили жучок на какой-то доставочный фургон. Мои новые маршруты наверняка заставят многих полицейских поломать голову.
Уже перевалило за полдень, и первым делом я забрал Беллу. А потом поехал на юг. Белла провела день у бабушки, у моей мамы Марианны, и явно повеселела, когда поняла, что домой мы поедем не сразу. Взгляд ее горел энтузиазмом. Порой ее короткая память ужасно меня пугала. Как она могла веселиться? Всего неделя прошла после смерти ее деда и бабушки в пожаре и после ее похищения. Ей бы, наверно, следовало быть вне себя от… ну, не знаю… от горя, страха, тревоги? Похищению я не придавал большого значения. Она находилась у похитителя меньше сорока восьми часов и, вероятно, большей частью спала, накачанная успокоительным. Об этом она, естественно, ничегошеньки не помнила. Но деда и бабушку помнила и временами спрашивала о них. Так что должна бы о них горевать. И тосковать. Вот как думал я, взрослый человек.
Белла смотрела на все по-другому. Я объяснил ей, что бабушка с дедом уехали и никогда не вернутся. Но Белле всего-навсего четыре года. Она не понимает, что такое “никогда”. Не понимает, что некоторые вещи и состояния бесконечны.
“Они умерли, — сказал я. — Как и твои мама и папа”.
Белла кивнула, очень деловито и без сантиментов. Она знает, что ее родители погибли в авиакатастрофе, когда она была совсем маленькая. Знает, что я не настоящий ее папа, а брат ее мамы. Но это не означает, что она понимает смысл моих слов. Она не понимает, что, если б моя сестра и зять остались живы, у нее была бы, вероятно, совершенно другая жизнь. Жизнь с любящими родителями, которые всегда рядом, обожают устраивать барбекю, проводить лето в домике на Эланде, кататься на лыжах зимой, а на выходные брать напрокат фильмы. Обыкновенные люди с обыкновенной жизнью и заботами. Они бы приглашали на обед другие семьи с детьми и наверняка подарили ей братишек и сестренок.
Я припарковал машину в нескольких кварталах от того места, куда мы направлялись.
— Тут мы выйдем, — сказал я и помог Белле выбраться из машины.
Пока мы шли по тротуару, я держал ее за руку. Она вправду похожа на свою маму. Раньше я не задумывался об этом, но так оно и есть. Чисто внешне Белла — копия своей матери.
— Куда мы идем? — спросила она.
— Пройдемся мимо одного детского садика, — ответил я.
Мимо детского садика Мио. Мимо “Тролльгордена”. Но об этом я умолчал.
Вообще-то я мог бы съездить сюда до того, как забрал Беллу, а не после. Но решил взять ее с собой. Так лучше. Многие не доверяют одиноким мужчинам, шныряющим под вечер возле детского сада. Особенно если они выглядят, как я. Темнокожие и высокие. В Швеции цвет кожи что угодно перевесит. Не имеет ни малейшего значения, что на мне дорогущая рубашка и ботинки ручной работы из Милана. При виде меня любой швед первым делом думает не об успехе, а о проблемах.
На игровой площадке детского сада резвились детишки, но их было немного. Пожалуй, игровых площадок тут поблизости вообще раз, два и обчелся. Так что здешняя пригождалась и в воскресный день. Солнце по-прежнему стояло довольно высоко. Еще можно порадоваться лету. Во всяком случае, если у тебя есть время. У меня его не было.
Белла с интересом смотрела на детей.
— Мы с ними поиграем? — спросила она и шагнула в их сторону.
Я машинально сжал ее ручку.
— Нет. Мы просто пройдем мимо.
Если Белла не понимала, что означает гибель родителей, то уж точно не могла понять, какой смысл прогуливаться мимо веселой детской площадки и не заходить туда. Не участвовать в играх.
— Почему? — спросила она.
Голос у нее изменился. Из радостного стал недовольным и обиженным. Как в апреле резкие скачки от солнца к снегу.
— Потому что дети на площадке нам незнакомы.
Я был доволен своим ответом. Белла как будто бы тоже, потому что замолчала.
Когда мы подошли к калитке детского сада, я чуть замедлил шаг. Не настолько, чтобы остановиться, но достаточно, чтобы внимательно присмотреться. Фотографировать нельзя. Если мне нужны фотографии, придется заехать попозже еще раз.