- Я не очень хорошо понял ситуацию, но.. Нужно быть готовым встретить тех, кто придет за саранчой.
Кошеваров уронил свой карандаш, который держал, подобно Рымолову, словно указку. - Кого? Кто это?
- Вообще-то, - Ростик колебался, он не знал, как это вы разить, - они с саранчой мало связаны, но что-то общее у них есть. Я даже не думаю, что их следует называть мародера ми... Не знаю, ни в чем не уверен.
Видение о тех, кто придет после саранчи, у него было кратким, слабым и совершенно неинформативным. Он не смог его интерпретировать даже для себя Рымолов спокойно, изучающе посмотрел на него и предложил: - А конкретней что-нибудь сказать можешь?
- Это кто-то большой и слегка похожий на людей, - сказал Ростик. Обдумав переговоры с Марамодом в Чужом го роде, я решил, что нас даже приняли за них, когда мы там появились первый раз. И лучше их ждать, чем надеяться, что они не появятся.
- В таком случае, круг внешнего наблюдения нужно рас ширить. И как можно дальше. - Всего лишь наблюдения? - спросил Кошеваров.
- Не только. Пусть наблюдатели охотятся, топографируют местность, делают прочие наблюдения. Это, конечно, работа для понимающих, поэтому... Гринев, придется начинать с тебя. - Понимаю, - кивнул Ростик. - А ты не знаешь, откуда могут появиться эти твои мародеры? С саранчой знание направления позволило обойтись единственным постом, - спросил Достальский.
- Они не мои, - пробурчал Ростик, поднимаясь. - Я не понял, мне в Чужой город наведаться или самому разведку организовать?
- Это на твое усмотрение. - Рымолов осмотрел встающих людей. - Так, что мы забыли? Внезапно Ростик вспомнил. - Вчера вы обещали повесить вечевой колокол.
Все замерли. Рымолов посмотрел на Ростика разом повеселевшими глазами.
- В самом деле, некрасиво получается, первое и единст венное предвыборное обещание чуть не забыл. Спасибо, что напомнил. - Но у нас нет колокола, - сказал Кошеваров.
- Помнится, - Рымолов подумал, посмотрел в окно, опять пошлепал карандашом по бумагам, - в подвале обсерватории остался один, снятый с церковной колокольни, - хотели использовать в музее атеизма, да так и не собрались. Вот только где его вешать?
- Перед райкомом, - предложил Ростик. - Где вчера митинг прошел.
- Митинг? - Рымолов хмыкнул. - Потом прикинем, может, в самом деле, склепаем арку и водрузим все сооруже ние на том самом месте. Но повесить колокол нужно сегодня... Ростик, полагаю, эта задача тебе по плечу. Ростик кивнул. Это было несложно.
- И все-таки, где вы будете вешать колокол? - подался вперед слегка сонный Вершигора, главред "Известки". Как оказалось, он все время был рядом.
- А на вытянутую руку памятника Ленину, - решил Ростик. - Он стоял без дела столько лет, пусть хоть сейчас не много поработает.
- Одобряю, - кивнул Кошеваров, и довольная улыбка появилась на его бледном, перебинтованном, но неравно душном лице.
Глава 36
Ростик возвращался домой незадолго до темноты За день он набегался так, что только звон в ушах стоял да круги плыли перед глазами. Помимо колокола, он начал подготовку к первой разведывательной экспедиции с самыми широкими задачами, и это оказалось делом весьма хлопотным. Город оживал после нашествия летающих крыс, звенели пилы, тюкали топоры. В недалеком от них дворе, кажется, у Кошеварова, гавкала собака. Это было странно, раньше у них псины не было.
И все-таки Октябрьская выглядела почти нежилой. Снег лежал сплошным сугробом на проезжей части, много домов стояли нежилыми, деревянные сараюшки, выходящие в проулки между палисадничками, рассыпались, уж очень здорово их погрызла саранча... Зато из трубы его дома поднимался дымок. Ростик обрадовался, значит, мама уже пришла из больницы. Еще бы догадалась воды для помывки согреть, и вовсе...
Знаменитая отцова лавочка была не пустой. На ней, прямо на обледенелых досках, сидела Люба Ворожева. Она выглядела озабоченной, но и спокойной.
- Мама говорила, что девушкам на холодном сидеть... - начал было Ростик, но запнулся. На Любане были солдатские ватные штаны и очень толстая материнская дубленка, сде ланная отцом из зимовочного тулупа. В этом наряде она казалась матрешкой, неуязвимой для холода и даже слегка деревянной.
- Много ты о девушках знаешь, - улыбнулась она. - Может, посидишь рядом?
Ростик смел снег с лавочки, сел. Тулуп и у него был что надо, сегодня только со склада получил. Как и солдатский сидор с пайком на ближайшую неделю. Не зря же бегал по всем складам, разнося записки от разных начальников, от Кошеварова и тети Тамары Ворожевой.
К тому же, как теперь почему-то стало казаться, и акацию крысы объели меньше других, и день был с намеком на весну. По крайней мере, снег определенно стал грубее - верный признак скорых оттепелей. - Что делал сегодня? - спросила Любаня. - Колокол вешал, экспедицию готовил.
И он рассказал ей в нескольких словах, какие команды получил и как взялся за их исполнение.
- Неплохо, - одобрила его Любаня. - Выходит, мы молодцы? - Да, мы победили. - Победили? Что именно?
- Всё, - заявил Ростик. - И саранчу, и коммунистов, и зиму, и голод... Такая у нас полоса пошла - одни победы. И все за нас.
Любаня посмотрела в сторону дома. Наползла какая-то хмарь, даже дым из печи был едва виден. - А что было сегодня для тебя самым радостным?
- А у тебя?
- Ну, солнышко сегодня стало светить чуть ярче, чем вчера. Говорят, весна быстро наступит... Теперь ты давай.
- Я больше всего порадовался, что у меня теперь есть задание. И появились интересные мысли. Вообще, здорово, что у нас после восстания начальство поумнело. - Не все, - сказала Любаня. - А кто не поумнел?
- Борщагов. Говорит, что снова собирает компартию. Обещает, как только выйдет из больницы, разработать кон ституцию с правом оппозиции на проведение митингов. - Из больницы?
- Его же вчера, пока он шел домой, где-то подловили... Как мальчишки в школе, честное слово.
Ростик вспомнил, что утром Кошеваров тоже героически не замечал повязку на голове. Судя по всему, райкомскому первосекретарю досталось больше, если он оказался в больнице. - Прибьют его когда-нибудь.
- Непременно, - согласилась Любаня. - Лучше бы у него ничего не вышло, он самое хорошее дело готов испортачить. Что у тебя еще было хорошего? Еще на аэродроме я видел Кима. - Ты и там был?