– Я и правда хотел взять его с собой, но не представляю даже, сколько времени может понадобиться на то, чтобы разобрать его, перенести сюда и уложить в трюмы. Ладно, остается только надеяться, что ничего ценного там не осталось.
Акорне показалось, что капитан чуть не плачет от сожаления, что приходится оставлять такую ценную вещь. Девушка погладила его руку:
– Когда кризис закончится, капитан, мы всегда сможем вернуться за ним.
– Это точно, – отозвался Беккер и мгновенно успокоился.
Акорна снова перевела его слова для линьяри, и Карлье сказал:
– Да. Возможно, когда мы вернемся, капитан сможет забрать и нашу спасательную капсулу. Мы очень ее любили. Вы знаете, она ведь спасла нам жизнь…
Глава 11
– Я полагаю, всем было бы интересно узнать, как вы оказались здесь и что с вами приключалось с тех пор, как вы покинули нархи-Вилиньяр, – много позже сказала Акорна, обращаясь к Карлье и Мири. Беккер, РК и Мак остались на мостике – управлять кораблем, а Ари и Акорна отправились показывать новым гостям гидропонные фермы «Кондора».
– На самом деле рассказывать особенно нечего, – ответила Мири. – Мы отправились в путь, когда Мати достигла того возраста, что о ней мог заботиться кто-нибудь другой.
Она погладила гриву Мати:
– Ты должна понимать, дорогая: мы не думали, что улетаем так надолго, и не хотели подвергать тебя опасности. Была ведь возможность того, что кхлеви все еще находятся неподалеку от нашего старого дома. Мы надеялись, что наши мальчики – Ари и …
– Ларье умер, мама, когда я был в плену у кхлеви, – прервал ее Ари. – Мне очень жаль. Я не смог спасти его.
– Да, – просто сказала Мири. – Я чувствовала это.
– «А меня ты тоже чувствовала, мама? Ты чувствовала мои страдания?»
Под потрясенным взглядом матери маска отстраненности с тенью презрения сползла с лица Ари, сейчас он тоже выглядел потрясенным.
– Я не говорил ничего, – сказал он Акорне, в его голосе слышались просительные нотки. Девушка вздохнула, только сейчас осознав, что с того момента, как Ари заговорил со своей матерью, она сидела, задержав дыхание.
– «Ты использовал мысленную речь, так же, как и когда кхлеви напал на меня».
– «Я… я не думал, что кто-нибудь услышит меня. Я не понимал…»
– Я слышала тебя, – сказала Акорна. – Я слышала тебя сегодня днем, когда эта тварь атаковала меня. И знание того, что ты идешь на помощь, придало мне храбрости».
– Я тоже слышала тебя, сынок, – откликнулась мать Ари. Свет в гидропонных фермах сейчас был тусклым – имитация ночного времени, дающая растениям время отдохнуть. Здесь воздух был свеж и сладок. В остальном корабле царил резкий и весьма неприятный запах. Несмотря на то что Мак перетащил тела кхлеви во внешний трюм и отчистил лифт и палубу от жижи и крови кхлеви, «Кондор» вонял. Конечно, при помощи своих рогов линьяри очищали воздух – но все равно казалось, что кхлеви способны отравлять вонью воздух в помещениях быстрее, чем линьяри – очищать его.
Эта часть корабля была чем-то вроде образцово-показательного отсека. Акорна и Ари долго работали, чтобы сделать его таким. Драпировки на потолке напоминали плывущие в небе облака, рассеивавшие и смягчавшие искусственный свет. Все шестеро линьяри сидели, собравшись в круг и глядя друг на друга; свет искусственной «луны» отражался в их мерцающих глазах. Вода в маленьком закрытом прудике, который Акорна создала для того, чтобы это место было еще приятнее, а равно и для поддержания влажности, необходимой для создания оптимальных условий роста трав, отбрасывала на рукотворные облака колышущиеся блики-зайчики.
– Я слышала тебя сквозь пространство и галактики, сынок. Я слышала смерть твоего брата и слышала твои крики, – проговорила мать. – Как ты думаешь, почему мы оставили Мати с Надиной и вернулись?
– Чтобы присоединиться ко мне в камере пыток кхлеви? – с горькой насмешкой проговорил Ари, Он не мог скрыть горечи, и Акорна поняла, что это отголосок какой-то глубоко похороненной в его душе боли, которую она не могла обнаружить – и не могла исцелить.
– Это было бы попросту нелепо. Гораздо разумнее было остаться на нархи-Вилиньяре и стать хорошими родителями для Мати, даже если бы и не плюнули на нас с Ларье.
– Прочти мои мысли, – проговорила мать. – Я слышала тебя. Мы пришли тогда, когда смогли.
– Она слышала тебя, – повторил отец; его лицо было сурово, а глаза переполняла печаль. – Она кричала по ночам вместе с тобой. Она потеряла сон и аппетит, перенося вместе с тобой то, что перенес ты. Разве ты не слышал ее, когда наши враги убили не только твоего брата Ларье, но и двойняшек, которых она потеряла до того, как родила Мати?
Акорна внимательнее посмотрела на Мири. Женщина казалась очень тонкой и стройной – но, с другой стороны, линьяри в основном были достаточно стройными по сложению. Ее глаза имели замечательный медный цвет, но были очень глубоко посажены. Кожа ее была не слишком здорового цвета; женщина не выглядела болезненной – иначе ее спутник, несомненно, вылечил бы ее; но что-то мешало назвать ее здоровой. Душевное напряжение отпечаталось на ее лице глубокими морщинами.
– А ты, отец? – спросил Ари. – Ты ничего не чувствовал?
– Ты прекрасно знаешь, что у меня очень слабые способности к эмпатии; а твоя мама – сильный эмпат, и этот дар стал для нее одновременно благословением и проклятием. Я концентрировался на передаче данных. Я посылал тебе указания, как найти наш новый мир, подсказывал пути спасения и молился, чтобы тебе удалось спастись. Чтобы Вилиньяр сам, без помощи со стороны смог отразить нападение захватчиков и сохранить моих сыновей.
Ари был явно ошеломлен услышанным.
– Но… да, я знал, как добраться до нархи-Вилиньяра; но разве все мы не запрограммированы на это?
Карлье покачал головой, его грива колыхнулась, плеснула серебром в свете ламп; он тихонько фыркнул:
– Конечно, нет. Я сильный… передатчик.
Ари на мгновение смутился, но затем снова принял вызывающий вид. Он коротко кивнул головой в знак признательности.
– Но у вас была я, – сказала Мати, едва не плача.
– Да, девочка моя, – сказала мать, погладив ее щеку кончиками пальцев. – У нас была ты. Именно твое рождение задержало нас. Надина не позволяла мне лететь, она держала меня в состоянии покоя с помощью добрых трав, пела по ночам успокоительные песни, а круг женщин возлагал на меня рога в дневные часы, пока ты не появилась на свет. Но затем, о Мати, дитя мое, мы должны были лететь. Теперь, когда ты могла остаться в безопасности с Надиной, когда ты стала наследницей имени нашего клана, мы должны были отправиться на поиски твоего брата. С тех пор, как ты родилась, я больше не слышала его. Однако я не чувствовала и его смерти. Я чувствовала, каким ужасным пыткам он подвергался; но пока это продолжалось, я знала, что Ари жив и чувствует и что я нахожусь в контакте с ним. Но затем эта связь между нами исчезла, и я не знала, что мне думать. Я больше не могла чувствовать его, не могла…
– Мой рог, – сказал Ари, касаясь неровного рубчатого шва на лбу. – Они отпилили мне рог. Это чуть не убило меня. Несомненно, эта потеря также… уменьшила… мои способности передавать тебе свои мысли, мама.
– Да, – откликнулся на это отец. Мать не могла говорить: ее душили слезы Акорна тоже плакала. Мати шмыгала и хлюпала носом; Таринье, необычайно тихий, обнял девочку за плечи. Акорна положила одну ладонь на колено Мати, другую – Ари. Он поднял ее руку, на мгновение прижавшись к ней щекой. Его лицо было влажным, но Акорне подумалось, что это скорее была испарина, чем слезы. Для нее очень болезненным было противостояние Ари и его родных, но она надеялась, что это та боль, за которой идет исцеление. В нервных окончаниях Ари снова жарко пульсировала жизнь.
– Потерять ребенка, – это одно из самых страшных испытаний для родителей. Но знать, что ребенка медленно и ужасно пытают, – еще страшнее. Когда я теряла тебя, когда я не знала, где ты и что с тобой творится, когда я знала, что ты жив, но не чувствовала тебя – это было невыносимо. Если бы не близнецы, а затем Мати, мы бы отправились на поиски тебя намного раньше.