Мири потянулась к Ари, но он чуть отстранился, избегая ее прикосновения. Женщина отдернула руку и бессильно уронила ее на колено. Стиснув зубы, она продолжила свою повесть:
– Мы полетели обратно на Вилиньяр, как только смогли. Мы соблюдали радиомолчание, чтобы кхлеви не засекли нас. Но наша родная планета подверглась жестоким изменениям, и казалось, что теперь она за это мстит. С низкой орбиты мы могли видеть, что прекрасная зелень, синь и пурпур нашего мира превратились в серость и черноту с яростными красными разломами и кратерами повсюду. Моря высохли, осталась лишь разломанная и потрескавшаяся земля. Где раньше через горные долины текли реки, теперь по пустынным руслам текла магма с изнасилованных гор. Многие горы расстреливали небо сгустками лавы и обломками камня, содрогаясь в жестоких извержениях. Одно из таких извержений уничтожило наш корабль прежде, чем мы успели включить защитное поле. Все произошло слишком внезапно. Мы получили тяжелые повреждения. Зная, что корабль может развалиться в любой момент, мы направились к ближайшей пригодной для жизни планете. Когда мы приближались к границе атмосферы этого мира, нам едва хватило времени проскользнуть в спасательную капсулу и отстрелить ее, покидая разваливающийся корабль. Мы приземлились практически так же, как Мати и Таринье, сенсоры модуля обеспечили безопасную посадку. Здесь была вода, пища и пригодный для дыхания воздух. Мы выжили и ждали помощи, чтобы потом продолжить поиски потерянного сына, – голос Мири становился все слабее и тише. Наконец, она умолкла и отвела глаза от Ари, сплетая и расплетая пальцы рук, лежавших на коленях.
Ари все еще держал Акорну за руку; свободной рукой девушка взяла за руку Мири и заставила соприкоснуться руки этих двоих: ее и ее сына. Мири снова подняла глаза, ища взглядом глаза Ари.
Карлье подвел итог рассказу:
– Мы мало что могли здесь, кроме как стараться выжить, и ждать, и надеяться, что ты как-нибудь освободишься из плена. И вот ты здесь.
Он потрепал гриву Мати:
– И ты тоже здесь, наша замечательная дочка. И ты так повзрослела…
Теперь Ари сжимал руку матери в своей, и Акорна незаметно удалилась, оставив воссоединившуюся семью. Таринье сидел и смотрел на них непривычно тихо: Акорна никогда бы не подумала, что заносчивый и шумный Таринье способен вести себя так.
Акорна присоединилась к Беккеру на вахте. Мак выключил себя для экономии батарей; РК тщательно и вдумчиво вылизывался. Пийи, чье сообщение постоянно проигрывалось на коммуникационном экране, был, к счастью, временно выключен.
Когда Акорна села в кресло позади него, Беккер оглянулся.
– Воссоединение семьи и все такое, а?
Акорна кивнула. Она ощущала себя счастливой, но одновременно подавленной и утомленной. Пустота в душе Ари заполнялась, как заполняется сухое русло реки после того, как вода разрушит дамбу. То же самое, только в меньшей степени, происходило и с Мати. Наблюдавшая за этим Акорна также невольно начинала тосковать и мечтать о том, чтобы и ее родители оказались живы, чтобы они сумели спастись и когда-нибудь воссоединились с ней Но нет: она не чувствовала, что это может случиться на самом деле. Она не знала своих родителей, потеряв их, еще будучи ребенком, настолько давно, что даже не помнила своего детского имени. Ее новыми родителями стали дорогие Гилл, Калум и Рафик; она была окружена заботой и любовью трех людей, которые стали ей настоящими отцами, любовью всех ее новых друзей, которые стали для нее настоящей семьей. Теперь у нее была тетя, и своя планета, и много чего еще, поэтому она не завидовала тому, что Ари нашел своих родителей и узнал об их непреходящей любви к нему и Мати. И все же…
Беккер перегнулся к ней и похлопал ее по плечу:
– Задумалась о своих, а, принцесса?
– Что? – переспросила Акорна. Беккер, оказывается, читал мысли гораздо лучше, чем она полагала.
– Каковы были твои собственные родные, как оно было бы вместе с ними – ну, ты понимаешь… Я очень плохо знал свою мать – она была ученой, я не помню где. Мне было около трех, когда там случилась куча взрывов и пальбы. Она погибла, а я стал рабом на ферме. На Кездете. Может быть, потому, что мне было только три года, самым ярким моим воспоминанием о матери было то, что с мамой было ужасно скучно. А об отце – о папе Беккере, я имею в виду, – я лучше всего запомнил то, что с ним никогда не было скучно. Мне не кажется, что в моей жизни чего-то не хватало из-за того, что я так плохо знал их в детстве. Подумай и ты об этом.
Но она видела, что, хотя Беккер и верит в свои слова, в его сердце остается не заполненная ничем пустота. И еще она знала, что, несмотря на всех ее друзей, и приемных родителей, и настоящих родственников-линьяри, в ее душе есть такой же пустой, не заполненный ничем уголок.
Однако жить такими вещами не имеет смысла. А потому Акорна посмотрела на звезды и спросила:
– Куда теперь, капитан?
Глава 12
Для такого корабля, как «Балакире», отследить сигнал, ведущий их к голубой планете, не составляло труда. Координаты были заложены в пийи, да и ионный след «Никаври» вел прямо к ней. Однако никто из команды не был готов к тому, что, когда «Балакире» приземлится на берегу, где совсем недавно было место посадки «Кондора», линьяри обнаружат искореженный корпус «Никаври», расколотый, как скорлупа огромного яйца, из которого уже успел вылупиться чудовищных размеров птенец.
Кроме этих печальных останков, линьяри увидели качавшиеся на волнах и выброшенные на берег прибоем обломки, в которых Нева после более внимательного исследования опознала все, что осталось от корабля кхлеви. Линьяри немедленно вернулись на корабль и проверили показания датчиков, однако никаких указаний на присутствие кхлеви на планете в данный момент не обнаружили. С этого момента прибывшим на планету линьяри оставалось лишь выяснять, что же здесь произошло. Начав с заваленной обломками воронки в песчаных дюнах, они проследовали по застывшему слизистому следу кхлеви. Лирили была предоставлена честь идти первой; как и ожидала Нева, сомнительную эту честь бывшая визар приняла с большой неохотой. Сломанные деревья, целый пруд свернувшейся крови, окруженный запятнанными кровью папоротниками, сломанными деревьями и истоптанными листьями… Это зрелище исторгло у линьяри долгий, полный боли низкий стон. Они пошли по следу дальше – вверх по холму, пока не дошли до места, где дерево было окружено грудами обломков затвердевшего навоза; продолжив поиски, обнаружили, что позади этого последнего холма лес снова становится реже, переходя в болото, заросшее тростником, а за болотом снова начинаются лазурные дюны и море. Только несколько обломков плавало здесь у берега; но за деревьями, на маленькой полянке, на которой, судя по всему, еще недавно кто-то жил, было обнаружено яйцеобразное судно, покрытое символической раскраской. Лирили издала вздох, полный удивления: казалось, эта находка была для нее полной неожиданностью – что, конечно, не соответствовало правде.
Линьяри подошли к «шаттлу» и внимательно осмотрели его.
– Эта раскраска зарегистрирована для… корабля, который Карлье и Мири взяли, отправившись на поиски сыновей? – спросила Нева.
Лирили неохотно кивнула.
– Ты уверена?
Глаза Лирили покраснели и слегка запали; она сильно переменилась внешне со времени ее отстранения от должности. Она не была приятным товарищем в полете. Никакого количества рогов линьяри не хватило бы, чтобы очистить атмосферу, создаваемую ее энергетическим полем; атмосфера эта была настолько не сходной с привычной для корабля, что вносила диссонанс в гармонию даже такой спаянной компании, как команда «Балакире».
– Я знаю точно, – глухо сказала она. – Я несколько раз просматривала ту передачу и сверялась с информацией, которую Таринье собрал из файлов. Мне тоже было не так легко принять решение, как ты полагаешь. Я поступила так, как поступала всегда, – думая лишь о благе нашего народа; и это…