– Фу, – откомментировал эту перемену Беккер, зажимая нос. – Это еще что такое, лианы-скунсы?
Акорна огляделась по сторонам.
– Нет. Это те же самые растения, но, видите, – цветы закрываются, а их запах изменился. Похоже, они нас боятся.
– Хм-м, что ж, действительно – почти так же пах тот парень, который последний раз пытался выколотить из меня деньги, – признал Беккер. Он шагнул ближе к одному из растений; запах усилился.
– Не надо, Йо, – попросил Ари.
– Я просто проверял, – объяснил Беккер. – Простите, растения. Я не хотел сделать ничего плохого.
Ари был занят веревкой, которую разматывал одной рукой: во второй он держал сканер.
– Теперь уже недалеко, Йо, – сказал он. – Обломки находятся прямо перед нами.
И действительно, перед ними открывалась поляна, на которой Акорна увидела длинную цилиндрическую капсулу, лежавшую среди поломанной и смятой растительности.
Беккер бегло осмотрел капсулу и перевернул ее. Под ней виднелись другие обломки корабля, зарывшиеся в переплетение изломанных стеблей. Хотя среди обломков не было видно ничего ценного, Беккер решил, что все их стоит переправить на «Кондор».
– Может быть, нам удастся узнать, почему нириане послали сигнал бедствия, – сказал он, – в какую беду они попали и кто атаковал их. – Он поскреб в затылке: – Мне не кажется, Акорна, что такие дела относятся к сфере моей компетенции. Скорее нет, чем да. Находить обломки кораблей и извлекать из них все полезное, – да. Но копаться в еще не остывших обломках? Нет, это не по мне. К тому же эта катастрофа вызывает у меня какие-то странные чувства.
– У меня тоже, – поддержала его девушка.
Ари, удивленный их словами, поднял взгляд:
– Прошу меня простить, Йо, Кхорнья; я не подумал о том, что вы не поняли передачи с «Хамгарда». Если бы я знал, то перевел бы ее для вас.
– «Хамгард»? – переспросил Беккер.
– Так назывался нирианский корабль, передавший то самое сообщение, которое привело нас сюда. Нириане уже много лет являются торговыми партнерами моего народа. Как и мы, они – неагрессивная раса. До того как я… как мой брат погиб, я не один раз летал на Нири в составе торговых миссий.
Он развернулся и пошел к тем обломкам, которые находились в некотором отдалении от места падения корабля.
Подняв один из обломков, Акорна заметила, что он перепачкан какой-то красноватой жидкостью. Сперва ей показалось, что это кровь, но затем она заметила, что жидкость эта скорее не красного, а темно-янтарного цвета; кроме того, она была слишком прозрачной, чтобы быть человеческой кровью или кровью линьяри. Очевидно, именно от нее исходил едкий запах, замеченный ими раньше. Акорна сморщила нос.
– Фу, – заявила она, обернувшись к Беккеру. – Похоже, я нашла источник этой жуткой вони.
Беккер повнимательнее пригляделся к сломанным стеблям и лианам: у растений был странный красноватый оттенок, которого не было у тех, которые росли вокруг корабля.
– Думаю, ты права. Посмотри-ка сюда: они сочатся этой дрянью, как будто плачут.
Акорна присмотрелась. Красновато-янтарная жидкость стекала по стеблям, собиралась у корней и медленно текла к месту катастрофы.
– Похоже, все это нам придется долго отскребать и чистить, – с отвращением проговорил Беккер.
Ари тоже посмотрел на то, что так заинтересовало его спутников, и закивал. Потом внезапно развернулся, перепрыгнул через гору обломков и стремительно бросился назад к кораблю. Акорне никогда не приходилось видеть, чтобы он бегал так быстро.
– Эй, приятель, подожди нас! Что случилось? – крикнул Беккер, когда они с Акорной устремились за Ари; однако молодой линьяри уже был на платформе роболифта. Здесь он опустился прямо на пол, свернулся в позе зародыша в центре платформы и замер, закрыв глаза, дрожа всем телом. РК тронул его лапой, потом посмотрел на Беккера, широко раскрыв глаза.
Беккер привел роболифт в действие, и вместе с Акорной они перетащили Ари в его каюту.
– Оставайся здесь и присмотри за ним, – сказал Беккер. – КЕН поможет мне погрузить обломки на корабль.
Все время, пока они несли Ари к его каюте, Акорна прижималась к молодому линьяри так, чтобы касаться его рогом, и он немного успокоился. Он перестал дрожать, пот больше не струился по его лицу. В некоторой степени Акорна могла лечить не только физические повреждения, но и душевные травмы – однако ей было известно, что ее умениям в этом отношении есть предел. С глубокими психологическими травмами, подобными той, которую получил Ари, она мало что могла сделать.
Когда кхлеви пытали его, единственным спасением для молодого линьяри была возможность отключиться, мысленно уйти в тот мир, где враги не могли достать его. К сожалению, всякий раз, когда он испытывал боль, он инстинктивно пытался скрыться все в том же мысленном убежище: там Акорна не могла отыскать его, и целительная сила ее рога оказывалась бесполезной.
Девушка пыталась прочесть мысли Ари, но ей это не удавалось: мысли его были спутаны и лишены последовательности. Однако чувства его были слишком отчетливы: глубокий ужас и ненависть, отталкивающая в своей ярости. Казалось, Ари был ввергнут в какой-то непрекращающийся кошмар и не способен вырваться из его цепких щупалец. Он не сознавал, ни где находится, ни что с ним происходит. Акорна могла только крепче обнимать его, прижимая рог к его голове, стараясь успокоить его. Время тянулось бесконечно, но она не замечала этого, пытаясь хоть как-то помочь Ари, утешить, унять боль… И наступил момент, когда, предельно измотанная этой борьбой, она провалилась в сон.
Когда Беккер вернулся на главную палубу, они с КЕНом оба были покрыты вонючей растительной жижей с ног до головы. Заглянув в каюту Ари, он обнаружил, что и молодой линьяри, и Акорна спят: девушка крепко обнимала Ари, кажется, боль и чудовищное напряжение наконец-то отпустили его, хотя его лицо все еще было мокрым от слез. Беккер заметил, что золотой рог Акорны стал как будто бы полупрозрачным, слово в усилии успокоить Ари она потратила слишком много сил и своей исцеляющей энергии. По прошлому опыту он знал, что именно это и происходит с линьяри, израсходовавшими все свои силы. Он видел, в каком состоянии были освобожденные пленники Эдакки Гануша и адмирала Иквасквана. Однако обычно для того чтобы золотистый рог линьяри хотя бы частично утратил свой цвет, требовалось огромное усилие, необходимое для того, чтобы исцелить тяжелейшую рану. То, что рог Акорны не сиял золотом, но излучал какое-то призрачное мерцание, лучше всяких слов сказало ему, в какие бездны боли погружался бедняга Ари.
РК, проведший все это время с Беккером и КЕНом – тщательно обходя, впрочем, те обломки, на которых остались пятна едко пахнущей жижи, – сейчас одним прыжком оказался у ног линьяри, где и свернулся, пряча морду в лапах. Он определенно решил, что его присутствие здесь необходимо.
Беккер снова взглянул на Акорну, невольно подумав, что если бы ее кожа не была мертвенно-бледной от усталости, ее пальцы все равно побелели бы от напряжения: она вцепилась в Ари так, словно от того, насколько крепко она его держит, зависело спасение их жизней. Ему было больно – и она считала своим долгом избавить его от этой боли. Все это было предельно ясно и понятно; но Беккер вовсе не был уверен в том, что для Ари пришло время полностью избавиться от душевных страданий или что молодой линьяри был готов позволить Акорне полностью исцелить его. Капитан также не был уверен в том, что, при всех необыкновенных душевных способностях линьяри, Акорна имела достаточно дел с мужчинами, чтобы понимать, насколько сложным мог стать для них обоих процесс исцеления.
Он мягко коснулся плеча Акорны, разбудив девушку; та повернулась к нему, отпустив Ари. Больше ничего делать было не нужно. Как только Акорна увидела, где она находится и что делает, она поднялась на ноги: не так, словно ей было стыдно, но так, словно она считала это благоразумным и правильным действием.