Отдать должное другим участникам экспедиции, тем более своим учителям и наставникам, он никогда не забывал, и это тоже его характерная черта.
Особняком не только в начале научной деятельности, но и всего геологического поиска М. Кашкая стоит работа «Об осмистом иридии и золотоносных шлихах Кузнецкого Алатау». В сущности, речь идет о новом геологическом открытии, которое принесло известность молодому ученому, выдвинув его в ряды талантливой плеяды воспитанников становящейся советской геологической школы.
Надо заметить, осмистый иридий в Горной Шории описан был еще в 1891 году Хелмхакером (Helmhacker) и сразу же забыт на сорок с лишним лет. Кашкаем он был получен из приисковой конторы Большая Викторьевка во время посещения прииска летом 1932 года.
К слову, здешней производственной конторой этот минерал не принимался. И это притом что рабочие прииска стремились сдавать его вместе с золотом. С лета 1932 года осмистый иридий был оценен в восемь раз дороже золота. Кашкай указывал, что золото и металлы платиновой группы на западном склоне Кузнецкого Алатау и на Северном Алтае находятся главным образом в россыпях, но имеется в отдельных местах и коренное золото (гора Джелсай).
О происхождении золота в данном регионе имелось определенное мнение и до того, чего нельзя сказать о металлах платиновой группы. Кашкай высказал предположение, что осмистый иридий на прииске Большая Викторьевка, «по всей вероятности, связан со змейковым штоком, из коих он вымывался речками Викторьевка и Николаевка, берущими свое начало на восточном склоне горы Пустаг, сложенной из щелочных гранитов, откуда названные речки, возможно, приносят с собой часто золото»{24}.
Осмистый иридий из прииска Большая Викторьевка был подвергнут геологом химическому анализу. Ученый сопоставил полученные результаты рентгенограмм, характеризующих физическую природу кристаллического строения осмистого иридия, с рентгенограммами из разных районов СССР. Это позволило сделать вывод, что «величины параметров нашего осмистого иридия очень близки к параметрам осмистого иридия из Сыссерского района и Забайкалья»{25}.
Исследования по осмистому иридию и золотоносным шлихам из шестнадцати золотых приисков Кузнецкого Алатау и Северного Алтая М. Кашкай провел на очень высоком научном уровне. Микрохимические анализы производились по работам известного профессора В. А. Зильберминца. Не довольствуясь этим, Кашкай начал переписку с самим ученым, известным специалистом в данной области. Рекомендации и советы, присланные Зильберминцем из Москвы, способствовали, по мнению Кашкая, более полному исследованию материалов.
Первые же статьи М. Кашкая показали, что он в совершенстве владеет методом научного анализа, эрудирован, самостоятелен и оригинален в подходах и мыслях.
В таком возрасте редко кому из представителей этой науки удавалось столь блистательно заявить о себе, завоевав уважение куда более известных и авторитетных коллег. О знаменитом докладе молодого Левинсона-Лессинга, принесшем ему мировую славу, знали все. Как знали и о выдающихся первых работах двадцатитрехлетнего Л. Я. Яншина и его кандидатской диссертации, которую ему разрешили защитить без свидетельства о высшем образовании — случай уникальный в СССР и мире вообще.
Так что сравнивать было с кем, и поспешных оценок, тем более аплодисментов, в этой среде вряд ли можно было дождаться. И отмеченная многими специалистами основательность большого ученого в первых работах аспиранта-второкурсника М. Кашкая дорогого стоила.
Каждый учебный год заканчивается отчетом научного руководителя аспиранта о проделанной научно-практической работе. По этим кратким сообщениям принимается решение о переводе на другой курс. Но не только. Записки профессора П. И. Лебедева являются как бы отражением творческого роста М. Кашкая, его профессионального становления.
«…Для усиления и развития знаний в области микроскопической методики исследования минералов и горных пород т. Кашкай прошел курс оптических констант под руководством преподавателя Геолого-разведочного института М. К. Бельштерна; для проработки вопросов применения физической химии к петрографии т. Кашкай участвовал под моим руководством в проводимом в Геолого-разведочном институте курсе экспериментальной петрографии; для полного овладения методом количественного химического анализа т. Кашкай изучал методику в химической лаборатории Петрографического института; т. Кашкай участвовал в семинарии акд. Ф. Ю. Левинсона-Лессинга; для самостоятельного применения методов научного исследования к отдельным петрографическим темам мной была поручена тов. Кашкаю коллекция гранитов Центрального Кавказа, которая уже изучается им оптическим методом. Одновременно им прорабатывается соответствующая литература по петрографии Кавказа».
«Во всех изложенных выше частях своей работы Мир-Али Кашкай обнаружил добросовестное и активное участие к работе», — пишет к концу 1933 года профессор П. И. Лебедев. В ответ Комитет по кадрам издает приказ: «Перевести на третий курс. Срок защиты диссертации — май — июнь 1935 г.»{26}.
ГОРОД МИРОНЫЧА
М. Кашкаю с Ленинградом повезло во многих отношениях. Совместная работа, сотрудничество и дружба с выдающимися геологами современности оказывали формирующее влияние на него как на ученого. Не меньшее значение имело и приобщение к великому русскому и мировому искусству, средоточием которого всегда был Ленинград (Петербург).
Была и другая сторона пребывания в культурном, экономическом и политическом центре страны, каковым в те годы являлся Ленинград. Хотя В. И. Ленин настоял на переносе столицы в Москву, где с 1918 года находилась тогдашняя верховная власть, и в новую столицу переводились лучшие интеллектуальные силы, Ленинград все же продолжал сохранять свой неформальный титул Северной столицы. Эта его самобытность, перед которой оказалось бессильно время, накладывала свой особый отпечаток на характер, поведение ленинградцев, прежде всего тех, кто продолжал считать себя, во всяком случае в душе, петербуржцем.
В какой-то мере отражением давнего, никогда не прекращавшегося соперничества двух великих городов явилось политическое противоборство, которым отмечена общественная атмосфера Ленинграда и Москвы как раз на рубеже 30-х годов. С точки зрения кремлевского руководства, город на Неве усилиями Троцкого и Зиновьева превратился в центр оппозиции, подрывная работа которой становилась нетерпимой не только ввиду особенностей личности Сталина, не мирившегося ни с каким возражением.
Руководство страны исходило из того, что как бы ни противоречило классическому марксизму практическое строительство социализма в отдельно взятой стране, в данном случае в отсталой, по существу крестьянской России, иного пути, как сделать индустриальный рывок, история большевикам не оставила. Бесконечные дискуссии на эту тему, по мнению сталинистов, только отвлекали силы и внимание партии, народа. Пятилетки были призваны поднять из трясины отсталости страну, вывести ее в ряды промышленно развитых стран мира.
Такова была сталинская доктрина строительства социализма, и многие с ней были согласны. Можно даже утверждать, что новое поколение, молодежь, студенчество в этой преобразовательной программе видели продолжение революции: вздыбить страну, строить заводы, создавать социалистическую индустрию, возводить города будущего — это звучало, манило, в этом был простор для личной инициативы, перспектива роста. Но оппозиционный Ленинград не сдавался. А, по мнению Сталина, откровенно мешал.
М. Кашкай появился в Ленинграде, когда С. Киров начинал энергично продвигать в жизнь установки генсека, которого уже называл великим кормчим. (Да, да, именно в одной из речей той поры товарища Кирова прозвучало это словосочетание, которое наши современники обычно связывают с Мао Цзэдуном.) В отличие от Зиновьева, который любого снимал с должности за малейшее непослушание, Киров не был сторонником жестких мер, особенно в борьбе с оппозицией, полагая, что с ней нужно сражаться политическими приемами. Поэтому он зачастую не давал санкции на арест, предлагая начальнику ГПУ по Ленинграду Ф. Медведю «поглубже разобраться». Но Москва требовала и ждала результативности в «очистительной» работе, и Кирову, в конце концов, пришлось-таки развернуть гонения на старые партийно-хозяйственные кадры. Вот тогда-то пошла гулять по страницам газет знаменитая фраза Сергея Мироновича: «Каждый член партии должен сейчас любого оппозиционера бить в морду!»{27}