10 июня 1935 года — заседание квалификационной комиссии Института геологических наук Академии наук СССР. Председатель комиссии, член-корреспондент профессор Д. С. Белянкин, члены комиссии: профессор А. С. Гинзберг, профессор П. И. Лебедев и старший специалист Б. М. Куплетский. На заседании присутствует 37 человек. Это видные ученые, аспиранты, специалисты по Минводам.
В те времена защита диссертации шла не по накатанной схеме, как сейчас, а превращалась как бы в свободную дискуссию, по итогам которой и выносилось окончательное суждение о ценности и квалификации предложенного вниманию присутствующих научного исследования. Старые ученые, которых среди советских геологов было немало, продолжали придерживаться порядка дискуссионное™ в процессе защиты диссертации, принятой в русской научной школе.
Тон дискуссии задал профессор А. С. Гинзберг.
«Аспирант вполне ознакомился с русской и иностранной литературой, не только связанной с прямым объектом исследования — районом Исти-Су, но и посвященной ряду затрагиваемых диссертантом проблем. Автор хорошо освоил современную микроскопическую технику и, что особенно важно для петрографа, является и хорошим химиком. Он выполнил четыре полных анализа описываемых им горных пород. С основными выводами диссертанта, как и в геолого-петрографической части, так и в вопросе генезиса минеральных источников, можно вполне согласиться. Но в работе имеется ряд отдельных моментов, против которых можно и должно возразить»{43}.
Вчитываясь в заключительное слово М. Кашкая, суждения, высказанные другими участниками заседания, невольно приходишь к выводу, что критика каких-то положений диссертации была вызвана не столько значимостью замеченных недостатков, слабыми сторонами исследования, сколько желанием, вызвав дискуссию, прощупать основательность подготовки молодого ученого, его владение проблемой, способность защищать собственное научное кредо.
Любопытно, что профессор Гинзберг, затронув ряд вопросов геолого-петрографического характера и проблемы генезиса минеральных источников, считает нужным обратить внимание диссертанта «на характер изложения и стиль, так как встречаются фразы», которые грешат, по мнению профессора, «литературным несовершенством»{44}.
М. Кашкай, отвечая на все замечания оппонентов, демонстрирует глубину теоретических познаний, широту кругозора, точное, конкретное представление об исследованной местности. Его русский безупречен, и это тоже видят и слышат присутствующие. В связи с замечанием относительно самого литературного оформления работы он вдруг с легкой улыбкой замечает, что слово, по мнению, философов Востока, не обязательно способно скрасить мысль, чаще даже наоборот. И под недоуменные взгляды оппонентов ссылается на Чжуан-Цзы, китайского философа глубокой древности: «Слова нужны, чтобы поймать мысль, когда мысль поймана, про слова забывают. Как бы мне найти человека, забывшего слова, и побеседовать с ним».
Эта реплика диссертанта вызвала даже легкий всплеск аплодисментов, что в зале заседания геологов случалось не часто. Напряжение снято, и заключительная часть защиты, когда зачитывался отзыв о диссертации профессора Лебедева, проходит почти в непринужденной обстановке. Он как бы подытоживает общее впечатление о проделанной аспирантом работе:
«Все сказанное дает впечатление значительной полноты представленной диссертации, умение автором пользоваться научно-исследовательской методикой в области петрографии, делать соответствующие заключения и сопоставления полевых данных и данных камеральной обработки и позволяет ожидать его дальнейшего роста в научном отношении»{45}.
Знал ли что-то о надвигающихся переменах в научной жизни профессор или пытался дать своему питомцу точное направление деятельности в будущем? Об этом можно только гадать. Но, как бы там ни было, уже ближайшие события показали, что профессор Лебедев не ошибся в своем прогнозе.
Бывают в жизни часы, когда все удается. Словно проказница, удача повернулась к вам лицом, и каждый день преподносит сюрпризы, один приятнее другого. За что ни возьмешься, все получается легко и быстро. И жизнь кажется в такие периоды беззаботной и успешной, а сил и энергии столько, что можно горы воротить.
Наконец, приказ по институту:
«Выпустить из аспирантуры АН с июля 1935 г. Кашкая Мир-Али Сеид Али оглы как окончившего аспирантуру по петрографическому институту и защитившего диссертацию на степень кандидата геологических наук»{46}.
Он покидает стены института с двухмесячной стипендией, выданной вперед. Чуть ранее, еще в июне, размер ее аспиранту М. Кашкаю увеличен до 400 рублей. Это же целое состояние! Советская власть не жалеет денег на науку. Аспирантской стипендии — 175 рублей — ему хватало на жилье, бытовые расходы, разъезды. К тому же во время экспедиций за проделанную работу аспирант получал дополнительную плату. Словом, остались позади первые годы учебы, когда аспиранты искали «дорожку» в столовую горсовета, где кормили вкусно, сытно, обильно и куда дешевле, чем в институтской столовой с ее самым популярным блюдом «зеленый суп с крапивой». С деньгами выпускника — почти 800 рублей! — можно выехать в Баку, накупить подарков родным и близким, вволю погулять в Кисловодске, куда зачастила новая азербайджанская знать.
Кашкай по-настоящему счастлив. Он сделал первый важный шаг в науке, уверен в своих силах и в своем будущем. Но вот чего не может себе позволить в данную минуту — это расслабиться, отдохнуть, погулять в Кисловодске, куда уже выехал Мир-Джамал. П. И. Лебедев срочно вызывает его в Москву, где вовсю разворачивает свою работу Петрографический институт Академии наук СССР (через несколько лет он будет носить имя Ф. Ю. Левинсона-Лессинга). А летом 1935 года Левинсон-Лессинг настаивает на том, чтобы молодого азербайджанского ученого оставили работать в Москве.
«В лице Мир-Али Кашкая мы имеем вполне сформировавшегося молодого ученого, перу которого принадлежит ряд печатных трудов. Кашкай М.-А. хорошо владеет методами исследования, умеет пользоваться литературой и проявляет серьезный интерес к научным проблемам. Я считаю его вполне подготовленным к докторантской аспирантуре…» — пишет он в характеристике, направляемой в АН СССР{47}.
А руководство Ленинградского петрографического института только что подготовило предложения по организации Северокавказской петрографо-геохимической экспедиции Академии наук СССР. Ни у кого не вызывает сомнений, что один из отрядов должен возглавить Мир-Али Кашкай. Перед ним ставится масштабная, имеющая большое народно-хозяйственное значение задача — изучить вопросы, связанные с наличием полезных ископаемых в Карачаевской автономной области, которая занимала значительную часть северного склона Главного Кавказского хребта. Так уж получилось, что окончательное решение по экспедиции вызрело в верхах к лету 1935 года, к моменту назначения его старшим научным сотрудником АН СССР.
Теперь у него новый адрес — Карачаевская автономная область.
Область богата месторождениями полиметаллических руд, редких металлов (молибден), железа, угля, барита и других рудных концентраций. Образование большинства этих руд связано с изверженными породами, которые распространены в этом районе. Исследование этих пород и является задачей экспедиционного отряда, возглавляемого молодым кандидатом наук. Здесь, в верховьях реки Кубань, в системе рек Хурзук и Учкулан, приступил он к работе в новом качестве.
Уже тогда эти места привлекали массу туристов, любителей природы. Это не может не отметить и М. Кашкай. Строго научную статью «На северном склоне Главного Кавказского хребта», явившуюся итогом изучения полезных ископаемых области, он начинает с описания открывшегося ему ландшафта:
«Район расположен недалеко от горы Эльбрус и представляет собою сильно расчлененную гористую местность с высокими вершинами и глубокими, широкими долинами, имеющими чрезвычайно крутые склоны. Южная часть района в полосе, параллельной Главному Кавказскому хребту, покрыта ледниками и снегом, который не тает летом и питает речки Учкулан и Хурзук. Эти речки текут в широкой долине. Сливаясь, они образуют р. Кубань, текущую в том же направлении, что и остальные ее притоки. Водоразделы между ними расчленены на многочисленные крутые хребты, которые отличаются малодоступными вершинами»{48}.