Николсон был известен выверенным, даже канцелярским подходом к тренерской работе. Он определял тактическую схему игры еще летом и предпочитал не менять ее по ходу сезона, а между матчами занимался исключительно физической подготовкой команды. Он говорил, что не любит футболистов, которые хороши в чем-то еще кроме футбола или способны думать своей головой вместо того, чтобы выполнять указания тренера. Он даже запретил жене и двум дочерям появляться на стадионе «Уайт Харт Лейн», потому что боялся отвлечься от происходящего на поле. «Я получаю истинное удовольствие, когда усердная работа на тренировках приносит свои плоды во время игры и вознаграждается победами» – так Николсон сформулировал свое кредо; впрочем, его команда играла намного бодрее, чем звучали эти слова, регулярно забивая по два-три гола за матч. Единственной мечтой тренера, которую он осмелился высказать вслух, было достойное выступление в Европе – и через два года после дубля «Тоттенхэм» выиграл Кубок обладателей кубков, став первой английской командой, добившейся успеха на континенте.
Однако лидером «Тоттенхэма» был игрок, едва не поломавший Николсону все схемы. Полузащитник Дэнни Бланчфлауэр умел не расставаться с мячом даже в тех ситуациях, когда на нем висели два-три соперника, а когда наконец отдавал передачу, то неизменно выводил одного из форвардов на ударную позицию. На поле Бланчфлаэур был технарем и пижоном; вне поля увлекался модой, дружил с музыкантами, много читал про политику, а после завершения карьеры стал комментатором и журналистом. Николсон бурчал, что Бланчфлауэр незаменим только в хорошей команде, а в плохой он бы не справлялся с оборонительными обязанностями, но с Дэнни в роли капитана «Тоттенхэм» постепенно и стал этой хорошей командой. Вступая в заочный спор с философией Николсона, Бланчфлауэр однажды заявил, что в футбол играют не ради побед, а ради славы, и лучшим моментом в карьере считал телефонный звонок, раздавшийся в его квартире на следующий день после чемпионского парада по улицам района, на который вышли полмиллиона жителей Северного Лондона. Звонил викарий из церкви, которая находилась рядом с «Уайт Харт Лейн». «Дэнни, – сказал он. – Ваш футбол уже популярнее нашей религии». Бланчфлауэр с удовольствием согласился.
Одним из адресатов голевых передач Бланчфлаэура в следующем после золотого дубля сезоне был нападающий Джимми Гривз – еще один исключительный игрок, бывший первым на всех фронтах футбольной и нефутбольной деятельности. Он начал карьеру в «Челси», дебютировал во взрослом футболе уже в 17 лет, забил в первом же матче (между прочим, именно «Тоттенхэму») и за четыре первых сезона наколотил больше 120 голов, дважды став лучшим бомбардиром чемпионата. Гривза признали лучшим молодым игроком Европы и продали в «Милан», где он немедленно затосковал по родине, набрал вес, объедаясь пиццей, а затем врезал плюнувшему в него игроку «Интера» во время миланского дерби и был продан обратно в Англию – в «Тоттенхэм», который быстрее всех собрал 100 тысяч фунтов. Гривз был лучшим бомбардиром команды на протяжении девяти сезонов подряд и к концу карьеры установил невероятное, никем не превзойденное достижение: 357 мячей в высшем английском дивизионе. Такого себе не позволяли даже довоенные форварды.
Впрочем, рядом с именем Гривза в историю английского футбола вписаны не только три с половиной сотни голов, но и два напитка – пиво и бульон. Горячий, почти кипящий, сверхпитательный бульон под названием «Боврил» (bovril), который часто разводят водой, чтобы его хоть как-то можно было пить, стал предметом культа у болельщиков; специфический вкус и согревающие свойства «Боврила» для многих поколений были первой ассоциацией с футболом. Писатель Джон Николсон объяснял этот феномен так: «Кто-то любит „Боврил“, кто-то терпит его вкус, но большинство, безусловно, его ненавидят. Его продолжают продавать на стадионах исключительно в целях сохранения традиций. Мы, британцы, предпочитаем с мазохистской стойкостью употреблять продукты, которые нам не нравятся, – вместо того, чтобы признать, что они ужасны». В конце 50-х Гривз снялся в рекламе «Боврила», благодаря чему немедленно заработал уважение болельщиков всей страны: хоть один из наших кумиров, подумали они, снизошел до простого народа. Одноклубники, правда, смеялись над ним до конца карьеры.
Гривз не раз засиживался в пабах с болельщиками, которые не позволяли ему платить за выпивку и наливали до тех пор, пока футболиста не увозили домой.