Широкий, в три пальца, браслет из абсолютно черного блестящего металла, в который были впаяны крохотные драгоценные камешки, сверкающие, точно звезды в ночном небе.
— Возьми его для ортономо Харма! — Саннон протянул браслет пожилому актеру и остановил Эака, который тоже хотел отблагодарить артиста.
— Мой дом — моя плата! — произнес он. — Благодарю тебя, светлорожденный! Ты подарил мне звезду, что лежала перед глазами слепца. — Он проводил взглядом выходящих актеров. — Теперь, если ты все еще не оставил своего замысла, я хочу предложить тебе способ получения подорожной Конга.
— Я был бы признателен! — сказал аргенет.
— Полагаю, тебе ясно, что ни уважаемый Наместник, живи он столько иров, сколько желают ему благодарные жители Ангмара, ни достойный Таг (даже если он оправится от сегодняшних переживаний) вряд ли помогут тебе?
— Я мог бы отправиться вовсе без подорожной, — сказал Эак. — Металл иногда оказывается надежней бумаги.
— Допустим. А слышал ли ты о сонангаях, сениор?
— Немного.
— Это почти хороший ответ для Конга.
— Почти?
— Хороший ответ был бы: нет. Только высшим офицерам и сановникам дозволено, в силу необходимости, говорить о них. Так же, впрочем, как и о том, что кто-то может «исчезнуть», если его мысли или речи, по мнению Тага, неугодны ситангу. Только — высшим. Мне, например, — нельзя.
— И ты говоришь?
— Аргенет! — улыбнулся Саннон. — Ты не побежишь на меня доносить. А слуги меня не предадут: знают, что, оберегай их тогда хоть сам Наместник, все равно их кожу натянут на седла моих урров. И наконец, третья причина — я люблю делать то, что опасно. Быть может, только я один во всем Конге знаю, почему ты идешь в Тонгор. Я понимаю тебя, как брата, светлейший, да не сочти это оскорбительным для себя!
— Так что же сонангаи, Саннон?
— Сонангаи? Чиновника ты купишь, солдата убьешь. С сонангаем не пройдет ни то ни другое.
— Я встречал неподкупных, — заметил Эак. — Бессмертных не встречал.
Начальник Гавани позволил себе засмеяться:
— Да, они не бессмертны. И каждый замок не более неприступен, чем мои форты. Причина в том, что для слуг Владетель выше ситанга. А слуг они покупают лучших в Конге. Ты намерен плыть вверх по реке?
Эак насторожился: никому, кроме Наместника, он не говорил об этом.
— Отчего ты так решил? — спросил он.
— Самый простой путь.
— Да, я собирался, но переменил решение.
— И что же?
— Куплю урров, по паре на всадника. Поедем верхом. Это быстрей, а чем скорей мы покинем Конг, тем лучше.
— Пожалуй, ты прав, хотя если вы доберетесь до Тонгора, боюсь, что сложностей будет не меньше, чем у нас. Только скажи, к чему тебе запасные урры? Мы, конечно, не Империя, но подстав на дорогах довольно. Может быть, ты захочешь взять упряжку тагтинов[26]?
— Зачем? Светлорожденная держится в седле не хуже начальника сенты[27], а мы — воины. Ты говорил о сонангаях.
— Поплывешь ли ты по Марре, или поедешь по дороге — их владений тебе не избежать. Властители не обращают внимания на наши пропуска. Если ты попадешь в замок — лучше бы тебе умереть от жажды посреди пресного озера.
— Не понял тебя, светлейший!
— Ой-май! У достойнейшего Наместника есть палач. Зовут его Ихм (он не конгай). У достойного Тага тоже есть палач. И у меня есть мастер тайных бесед, я привез его из Онгара. Но все трое — сущие дети в сравнении с антассио сонанг.
— Да, я об этом слышал.
— Пусть твои знания о них и впредь питаются только слухами!
— Но если пропуска для них не имеют силы, стоит ли беспокоиться о подорожной?
— О нет! Я сказал «наши пропуска». Открытая подорожная Конга — дело другое. На ней — печать ситанга.
— И что же?
— Для сонангая любой из нас — ниххан, ничтожный. Но не ситанг, ибо ситанг — сонангай. Хотя, если ты спросишь, правит ли он страной, я тебе отвечу: это тайна. Для тебя, впрочем, важно лишь то, что, имея печать ситанга, ты — «собственность» ситанга и табу для любого антассио сонанг.
— Ты полагаешь, высший аргенет Империи ниже конгского людоеда? — процедил Эак.
— Нет, я так не полагаю. Но какая разница для тебя, что полагаю я, если ты сам будешь сидеть в замковой тюрьме? Не забывай, ты идешь один, а не во главе своих торионов. Впрочем, тогда и я говорил бы с тобой мечом. Чту твою честь, светлорожденный Нетона, но без подорожной путь твой будет непрост.