— Гад! Вот гад!
И поднял свой арбалет.
Кто бы он ни был, тот, в трюме, это мог быть только враг.
В голове унрита что-то вспыхнуло (как будто зажглась невидимая свеча) и Урт услышал чужой, незнакомый, властный голос:
— СТРЕЛЯЙ!
Палец на спусковом крючке дрогнул.
Арбалет выстрелил.
«Попаду», — почему-то уверенно подумал Урт.
Ортаг наклонился и коснулся губами ее горячих, сухих губ. Почувствовал, как задрожало, затрепетало в его объятьях беспомощное тело. Беспомощность только распалила его. Резким движением он задрал длинную юбку, провел ладонью по влажному животу.
— Тварь, — почти ласково прошептал он, оторвавшись от ее непослушных губ.
Ему было наплевать на беснующегося в магическом круге демона. На крики задыхавшихся в дыму женщин. Даже на неровное дыхание той, которая лежала сейчас под ним, как выброшенная на берег рыба. Он лишь сам старательно придерживал дыхание, чтобы и самому не наглотаться дыма. Краем глаза Ортаг заметил выползшую из-за бочки Мару с обломком доски. «Стоять», — мысленно приказал он ей, и это было последнее, что он видел в этом ненавистном ему мире.
Кроме единственной.
Твари.
Непонятной, до сих пор неподвластной ему женщины, у которой были тысячи имен.
Тысячи лиц.
Тысячи соблазнительных и не очень тел.
Уж он-то, Ортаг, столько лет искавший именно ее, знал это наверняка.
Он навалился на женщину, словно со стороны наблюдая, как в такт ее беспомощной дрожи забилось, будто в лихорадке, и его тело. Он застонал, судорожно завозился на ней, спеша проникнуть в нее, ощущая нестерпимый жар в голове, поражаясь путанице своих всегда таких ясных, отточенных многолетними тренировками мыслей.
Он был почти у цели, когда стрела Урта пронзила его сердце.
ЭПИЛОГ
Туман рассеялся, когда первые лучи Таира неуверенно, будто руки слепца, зашарили по побережью Унры, окрашивая небо и еще пришедшую в себя после долгого сна землю зловещим красноватым светом. К этому времени едва ли не пол-Унры стояло на берегу. С недоумением и ужасом смотрели унриты на открывшуюся перед ними картину.
Ибо было на что смотреть.
Срединное море обмелело аж до самого горизонта.
Как зачарованные глядели люди на необыкновенное зрелище — холмистую равнину Срединного моря, сплошь поросшую диковинными водорослями. Вдалеке виднелись распластанные по дну, беспомощно обвисшие тела иллансанов; повсюду таяли в лучах восходящего Таира желеобразные комочки мирар. Несколько запутавшихся в водорослях саркул еще били своими мечеобразными хвостами в тщетной надежде добраться до разбросанных там и сям мелких луж, в которых как ни в чем не бывало резвились живучие и юркие хастауты.
— А кумароны-то, смотрите, кумароны! — не выдержал кто-то из стариков, нарушая почти благоговейное молчание, царившее на берегу.
Ждущие разгрузки в гавани суда были похожи на раненых зверей. Некоторые лежали на боку, едва не цепляя длинными мачтами илистого дна. Большое неуклюжее судно из Таурана (ему повезло больше) прочно встало меж двух каменистых холмов, гордо вонзая мачты в стремительно светлеющее небо. Кумарон Ортага, стоявший чуть в стороне, хотя и накренился, но, навалившись бортом на огромный серый валун, походил на прислонившегося к камню путника. Казалось, он вот-вот выпрямится и продолжит свой путь.
Но он не выпрямился.
С кумаронов спускались по веревкам люди, и стоявшие на берегу приветственно махали им руками.
— Будет буря, — прошамкала одна из выползших на берег старух, — нэмитера не врет.
— А то как же! — поддержал ее старый Урл. — Но нам-то с тобой и помереть не страшно.
— Заткнись, старичье, — испуганно прикрикнули на них более молодые.
— Смотрите-ка, Лин. И Мара. И Урт, — закричало сразу несколько унритов, показывая пальцами в сторону десятка фигурок, бегущих к берегу от кумарона Ортага. — Они победили, эй!
— Теперь это не важно, — задумчиво сказал старый Урл, — может, и лучше им было умереть…
Он не договорил.
Ибо то, что он лишь чувствовал, теперь видели все.
Далеко вдали, у линии горизонта, появилось море. Оно вдруг вздыбилось как норовистый урр, потянулась в небо водяная стена, стремительно вырастая в размерах…