Койка мерно раскачивалась под ней, и убаюканная Мара погрузилась в сон, тем более теплый и томный оттого, что снаружи уже вовсю разыгралась буря.
Желтый корпус сиасы стремительно разрезал голубую воду.
— Держи вот здесь! — приказал кормчий. Санти изо всех сил вцепился в фал, натянувшийся, как струна, едва старик сдвинул румпель. Сиаса почти легла бортом на воду.
— Тяни же, тяни! — закричал Хорон. — Тяни, прободи тебя Тор!
Санти всем весом навалился на фал, и сиаса немного выпрямилась.
— Торион! — похвалил кормчий. — Еще немного — станешь заправским матросом!
Санти покраснел от удовольствия. Казалось бы, что ему похвала какого-то «озерного капитана»? Однако ж приятно!
— Хорон, — спросил юноша. — Говорят, ты плавал на настоящем ангуне?
— Плавал! — возмутился старик. — Я был кормчим военного судна! — Он выплюнул за борт комок хурума[31].
— И ты оставил море? — удивился Санти.
— Оставил! Нет! Оно меня оставило! Гляди! — Хорон задрал безрукавку и показал длинный красный бугор шрама, пересекающий живот наискось от левого подреберья до выпирающей тазовой кости.
— Ух-хо! — воскликнул Санти с уважением. — Чем это тебя?
— Онгарский топор! — Хорон опустил безрукавку. — Как рубанул — все кишки наружу.
— Как ты жив остался? — удивился юноша.
— Хтон знает. Самому невдомек. В себя пришел — вижу, что живот зашит. И боли нет. Через три дня, правда, прихватило — не дай тебе испытать!
— И кто твой лекарь?
— Лекарь? — кормчий хихикнул. — Не поверишь! Кормчий мой младший. Его работа. Слушай вот!
Шли мы тогда вдоль побережья. Обычный рейд. Видим — на горизонте судно. Онгарский трехмачтовик. Далеко. Ветер не наш. Думали — уйдет. Однако ж глядим — они к нам курсом фордевинд, на всех парусах. Должно быть, ум у них отшибло — напасть на сторожевое судно. Эти тыры, как травы своей напыхаются, уж ничего не соображают. Но дерутся, как демоны. Да. Подошли они, крючья закинули и полезли. Нам же проще: пока они нас на абордаж брали, половины недосчитались. Арбалет, знаешь, с тридцати минов лупит ого-го! Да. Полезли. Мы их встретили что надо! Мыто — в доспехах, а тыры — кто в чем. Но рубили знатно. На себе попробовал. Пока я одному тыру полбашки сносил, другой меня топором и достал. Во здоровый жлоб! Кольчугу прорубил, брюхо мне распорол — только и увидел, как кишки наружу вываливаются. А тут еще по голове кто-то меня долбанул, прободи его Тор! А все же час мой еще не настал. Очнулся — брюхо зашито, как старые штаны. Кормчий мой младший постарался. И внутрь мне смолы чудодейственной засыпал. Не пожалел, таг черномордый, дай ему Хтон удачи! Смола та — из Тонгора. Дороже золота! Эй, потрави шкот — ветер ослаб! Да. Ни горячки, ничего. Иному ножом ткнут — и нету. А я, вишь, еще плюхаюсь.
— А во Владение как попал? — спросил Санти.
— То — своя история. Взяла блажь сынка красноглазой, Муггана, Хаом его пожри, корабль свой завести. И чтоб кормчий у него настоящий был. Ортран тогда послан был. Знаешь его?
Санти кивнул.
— Приехал он в Ангмар. Начал искать. Да какой же кормчий по собственной воле море на эту яму променяет?
Поболтался он по тавернам — никто не желает. А тут подсказал ему один из добрых людей, что все знают: есть, мол, человек. Кормчий не кормчий, а тебе подойдет.
Я в ту пору совсем духом пал. Живой-то живой, да кто меня с таким брюхом в море пустит? А тут подходит ко мне здоровяк. Поначалу я его за северянина принял. Хочет, думаю, кружку калеке налить. Он и впрямь — налил. Поговорили о том о сем. Он и верно с севера. Из самого Нора. Вот какой ветер его сюда занес? Да. Я-то сразу догадался, что он северянин. По оружию. У нас маир-унратен не в ходу.
— Маир-унратен? — переспросил Санти.
— Не видел, что ли? — удивился старик. — Шест такой, железом обитый, да шар стальной, шипастый, на цепи. Видел ты! Слуга его за Ортраном завсегда носит. Да. Поговорили. А тут он мне и предложил.
— А ты что ж, не испугался? — спросил Санти. Он хорошо знал, что говорят о сонагаях в Ангмаре.
— Чего уж мне было бояться! — отозвался старик. — Мне тогда на все… было! Да и деньги посулил немалые — командующему эскадрой впору. И какой-никакой — кораблик! — Хорон похлопал жилистой рукой по тонкому борту. — Красноглазому быстро надоело, да меня не гонят. Десятый ир тут обретаюсь. Вроде сам по себе. Сам для себя.