Ночной бомбардировщик По-2 23-го Гвардейского НБАП с подвешенными бомбами ФАБ-ЮО и САБ-3. Установленный на моторе пламегаситель — вероятно, один из опытных образцов, разработанных в дивизии в ходе боевых действий, но не нашедший широкого применений. ЦАМО РФ
Заслуживает внимания оригинальная методика введения противника в заблуждение, действовавшая в 272-й НБАД. На ложных аэродромах оборудовался ночной старт, основные же в это время светились лишь двумя огоньками, обозначавшими направление взлета-посадки. Возвращаясь с боевого задания, экипажи У-2 делали заход на ложный аэродром, включением бортовых огней запрашивали разрешение на посадку, становились в круг, затем имитировали посадку, после чего выключали огни и уходили на основной аэродром, погруженный во тьму и незаметный на фоне соседствующей «иллюминации». Не мудрено, что противник регулярно «разгружал» свои бомбардировщики над ложными аэродромами. Так, в период с 15 по 18 сентября 1942 г. люфтваффе совершили 67 налетов на аэродромы 272-й НБАД, но только 31 раз его бомбардировщики появлялись над действующими площадками. А за период с 21 по 31 октября немецкие бомбардировщики лишь дважды бомбили действующие аэродромы дивизии.
Секрет был раскрыт лишь однажды. 14 ноября 1942 г. большая группа немецких бомбардировщиков подвергла удару аэродромы 765-го и 969-го НБАП. Причем на этот раз ложные аэродромы немцев не соблазнили. Матчасть при бомбардировке пострадала незначительно (был сожжен один и повреждено 11 У-2), но среди жителей прилегающих деревень оказалось много убитых. По поводу такой точности строились самые различные догадки. Копались в своих возможных оплошностях, пока не вспомнили, что незадолго до этого вернулся сбежавший из плена штурман пропавшего днями ранее экипажа из 765-го НБАП. Подозрения пали на летчика, с которым он отправился в последний вылет: попав в плен, тот на допросе вполне мог указать место дислокации полка…
Накопленный экипажами У-2 боевой опыт передавался на многочисленных конференциях, регулярно проводившихся в ночных бомбардировочных дивизиях. Летчики делились своими достижениями, спорили о преимуществах того или иного приема бомбардирования. На этих конференциях оттачивалась тактика боевых действий экипажей У-2.
Самолеты У-2, поступавшие в 1941 г. из аэроклубов, не были приспособлены для подвески бомб. В местах формирования проводилась их доработка как собственными силами, так и при помощи заводских бригад из Казани. Общий вес поднимаемой бомбовой нагрузки в результате увеличивался до 200 кг.
Из-за непоставки моторов и запчастей к ним, в полках были вынуждены организовать переборку М-11 своими силами, а для нормально работавших моторов добавлять 100 часов межремонтного ресурса своей властью.
К ноябрю 1942 г. удалось поднять бомбовую нагрузку У-2. Это связано с поступлением в полки специальных военных модификаций самолета У-2 с двигателями М-11Г мощностью 125 л. с. Появилась возможность подвешивать бомбы общим весом до 300 кг. Рекорд в «поднятии груза» установил л-т Галдобин из 621-го НБАП — на своем У-2 он поднял 364 кг бомб.
Как правило же, бомбовая нагрузка не превышала 150–250 кг. Ограничения обуславливались, прежде всего, не с прочностью самолета, а с безопасностью его эксплуатации с полос ограниченной длины и временем подготовки аппарата к боевому вылету. А осенью или весной, когда действовать приходилось с размокших площадок, бомбовая зарядка на вылет уменьшалась даже до 100 кг на самолет — чтобы обеспечить возможность нормального взлета.
На многих учебных У-2 в процессе переделки их в бомбардировщики, а также на его военных модификациях для обеспечения прицеливания в обшивке правой половины нижнего крыла (между фюзеляжем и 1-й нервюрой) делали вырез между лонжепронами. По результатам бомбометания на полигоне наносили риски у края прорези, по которым и вели потом прицеливание. В 272-й НБАД прицелом служили два штырька, смонтированных на левом борту самолета. Точность установки «прицела» также проверялась на полигоне.
Новые У-2 оснащались установкой пулемета ШКАС. Это оружие рассматривалось скорее не как средство обороны от истребителей, а как средство для уничтожения зенитных точек и прожекторов. Для стрельбы по ним самолет вводили в вираж. Огонь, из-за отсутствия ночных прицелов, вели по трассе. Его предписывалось вести с малых высот, до 400 м, но некоторые экипажи увлекались и открывали стрельбу с больших высот, бесцельно расходуя боекомплект.
На земле цели для ШКАСов находились в изобилии: эшелоны на перегонах, автотранспорт (обстреливались с высот до 100 м) и даже самолеты противника. Однажды, в период блокировки аэродромов окруженной группировки Паулюса, экипаж пилота Церклевича заметил Ju 52, делавший предпосадочную «коробочку». У-2 встал во внутренний круг, а штурман открыл огонь по противнику. Транспортник вынужден был отказаться от посадки на этом аэродроме и уйти.
Незадолго до начала операции «Багратион» (1944 г.) в 9-й Гвардейской дивизии самолеты дооборудовали установками для стрельбы снарядами PC, по 4 снаряда на самолет. Для ведения огня «эрэсами» в кабине пилота установили коллиматорный прицел. Некоторые бомбардировщики получили еще по паре установок для стрельбы «эрэсами» назад — для отражения атак истребителей противника. Самолет после произведенных доработок превратился в весьма эффективный ночной штурмовик, что позволило вести на нем «свободную охоту» за транспортом на коммуникациях противника. В такие полеты назначались только опытные экипажи. При атаке снаряды пускались поодиночке, и все равно создавалось впечатление, что биплан в такой момент останавливается в воздухе.
На самолетах, использовавшихся для вылетов на разведку, устанавливался дополнительный бак емкостью 60 литров. Позднее, с зимы 1943-44 гг., они стали оснащаться аэрофотоаппаратами.
В феврале 1944 г. в 9-й Гв. НБАД были проведены трехдневные сборы, на которых проводилось ознакомление экипажей-разведчиков с методикой воздушного фотографирования, техникой фоторазведки. С июня 1944 г. летчики дивизии приступили к фотоконтролю бомбовых ударов. Выполнение фотографирования осуществлялось, как правило, перед рассветом, с 3 до 4 часов утра, когда ПВО противника утрачивала бдительность после бессонной ночи и противодействовала слабо.
Парашюты летного состава в полках У-2, как правило, лежали без дела. Кабины самолетов, переоборудованных в бомбардировщики из учебных машин и, видимо, первых серий военных вариантов У-2 были достаточно тесными, чтобы в них можно было втиснуться вместе с парашютом ПЛ-3. Кроме того, два парашюта составляли достаточно весомый груз и считались ненужным балластом. Да и высоты, на которых летали эти бомбардировщики, не оставляли парашютистам шанса на спасение. Видимо, этим объясняется то, что в ряде частей до августа 1943 г. многие экипажи летали на боевые задания без средств спасения.
От этой практики пришлось отказаться к лету 1943 г. Противника уже серьезно беспокоили ночники У-2. На фронт прибыли группы ночных истребителей Bf 110. Их атаки в основном оказывались малоэффективными, однако для снижения потерь среди летного состава было приказано летать с парашютами. И это принесло ощутимую пользу. Парашюты экипажа заменили отсутствующие бронесиденья — они принимали в себя осколки зенитных снарядов, пули, а то и сами снаряды МЗА.
На старых машинах для посадки экипажа с парашютом в кабине летчика сиденье опускалось до предела, в кабине штурмана подвесное сиденье заменялось жестким, также опущенным вниз до предела. С парашютов для уменьшения габаритов снимались амортизационные подушки.