В одно прекрасное летнее утро 1983 г. специалисты РТО, проверяя оборудование, расположенное в лючке перед фонарем кабины, забыли на нем отвертку. Когда самолет начали газовать и пилот вывел обороты двигателя на «максимал», зловредный инструмент скатился с фюзеляжа и попал в воздухозаборник…
Рядом с дежурным звеном располагался техсостав первой эскадрильи; в этот ранний час он заканчивал послеполетную подготовку после ночной смены. Вдруг из-за обвалований раздался скрежет металла, с насыпей, поросших верблюжьей колючкой, посыпались босые люди в плавках — техники и летчики дежурного звена. Затем повалил густой черный дым, взметнулось оранжевое пламя горящего керосина. Через некоторое время начали рваться патроны от пушки ГШ-23, сошли с направляющих и, шипя, уползли по земле ракеты. Заключительным номером этого цирка стал фейерверк белого пламени и дыма от горящего магния и дюраля. От МиГа остались руины двигателя, стальные части планера и стабилизатор.
После того, как останки обследовала комиссия, их отбуксировали за стоянку, в компанию остовов самолетов, некогда несших службу на нашем аэродроме.
В результате «бисы» из дежурного звена убрали. На смену им пришли МиГ-23 из Гвардейского трансильванского ордена Александра Невского истребительного полка, дислоцировавшегося в Небит-Даге, в западной части Туркмении.
Но и гвардейцы продержались в дежурном звене лишь несколько месяцев. Их боевые дежурства на нашем аэродроме прекратились после трагического случая.
Также как и их предшественники, небит-дагцы изнывали от однообразия жизни. В ноябре, когда в оросительном канале, проходившем всего в 30 метрах от ДЗ, спустили воду, группа техников решила порыбачить. В арыке оставалось 30–40 см воды, и техники, сняв обувь, в бушлатах и носках бродили среди четырехметровых тростников по колено в иле и воде, выискивая снулую рыбу. Грелись, как это принято, спиртным.
Когда рыбалка закончилась, не досчитались одного лейтенанта. Пытались найти его своими силами, затем доложили начальнику гарнизона. Тело «рыбака» обнаружили лишь через трое суток. От переохлаждения у бедняги случился спазм сердца, он упал навзничь и захлебнулся.
После этих случаев командование округа решило не рисковать больше людьми и техникой из истребительных полков и возложило задачу по боевому дежурству на нас.
В дежурное звено на две недели стали отряжать по четыре самолета. Их вооружение, наряду с двумя встроенными пушками НР-30, составляли два блока реактивных снарядов УБ-32 и две ракеты. В связи с тем, что самолетам зачастую приходилось длительное время патрулировать вдоль границы или осуществлять поиск шаров-зондов, на них подвешивали два ПТБ по 850 л.
Решение задействовать в ДЗ нашу часть оказалось самым правильным. При этом в расчет были приняты не столько возможности Су-17МЗ как перехватчика, сколько то, что дежурство несли военнослужащие нашего полка, что само по себе обеспечивало более высокий уровень контроля со стороны командования, дисциплины среди личного состава и, в конечном итоге, минимизировало шансы небоевых потерь техники и людей. А тактико-технические возможности самолета, в общем-то, позволяли решать те проблемы, которые возникали на этом участке границы. Дежурные машины поднимались в воздух в тех случаях, когда какой-нибудь редкий гражданский самолет в окрестностях аэропорта иранского города Мешхеда слишком приближался к границе или когда на локаторах появлялся очередной НЛО.
На Су-17МЗ полк пересел в 1981 г. «Борт 25» обслуживал автор
Боевая учеба полка активно велась в течение всего 1982 г. и начала 1983 г. Отработка пилотажа сменилась освоением приемов боевого применения комплекса вооружения самолета, причем в различных условиях: полеты «день с переходом на ночь», «ночь с переходом на день», чисто ночные полеты. Успешному освоению летным составом истребителей-бомбардировщиков способствовала огромная работа технического состава. Большую роль в этом сыграли заместитель командира полка подполковник Н. В. Гоголь, майоры Н. В. Швец и Мицкявичус.
Весной 1983 г. полк перелетел на азербайджанский аэродром Кюрдамир и нанес удар по местному полигону, продемонстрировав свою готовность к решению боевых задач. После этого вопрос о направлении полка «на юг» стал вопросом ближайшего времени. Наконец, 18 мая 1983 г. после недолгих сборов две эскадрильи убыли в Афганистан. Там они сменили коллег из чирчикского 152 ИБАП, которые более двух лет поддерживали с воздуха части 40-й армии.
МиГ-21ПФМ в Марах-2
Думаю, уместно сделать небольшое лирическое отступление. В апреле 1983 г., накануне перелета в Афганистан, командование полка определило как конкретные кандидатуры на выезд, так и самолеты, которым предстояло войти в состав группы. Наряду с подготовкой техники к отправке, будущие интернационалисты начали закупать в окрестных аулах водку и изыскивать возможности по ее размещению в самолетах.
Личный состав был весьма наслышан от экипажей, перелетавших через наш аэродром, о возможностях приобретения в афганских кантинах предметов ширпотреба, являвшихся в Союзе в те времена страшным дефицитом — джинсов, японских и тайваньских магнитол, темных очков, китайских авторучек с «золотыми» перьями.
До перебазирования большинство техников, формально переучившихся с Су-15-х, весьма смутно представляли себе работу систем и агрегатов Су-17МЗ. Теперь же, когда появилась нужда провезти контрабандой некоторое количество водки за кордон, самой популярной литературой стали описания самолета и двигателя, до этого пылившиеся в шкафу в техническом отделе. Технари методично вскрывали все, даже самые маленькие лючки, прикидывали, сколько «пузырей» войдет в них, не повлияет ли это на работу систем. От техников самолетов не отставали и другие спецы: оружейники, АОшники и т. д.
Так, оружейники быстро установили, что диаметр пивной бутылки (в них разливали водку на местных предприятиях) равен 82 мм, и поэтому идеальным местом для перевозки «драгоценной влаги» являются блоки Б-8. В каждую направляющую по длине ложилось 5 бутылок. Весь блок, соответственно, вмещал 40.
Не обошлось и без конфузов. В ночь перед вылетом одна из спрятанных в блоке бутылок потекла. Часовой, охранявший стоянку, заметил, что из самолета что-то течет. Доложил разводящему. Сержант органолептическим методом быстро идентифицировал жидкость, сгонял в казарму, привез земляков-оружейников. Совместными усилиями они вскрыли блок и спрятали добычу. На протяжении нескольких недель командование роты охраны выясняло, откуда солдаты берут спиртное.
В общей сложности, без подвесок, в самолет удавалось поместить до 380 бутылок! Наверное, о таких резервах конструкторы КБ им. П. О. Сухого и не подозревали.
Кроме всего прочего, ситуация показала, на что способен личный состав, движимый реальными стимулами. Жаль, что наши отцы-командиры и сейчас не понимают — если русский человек в чем-то действительно заинтересован, он может горы свернуть.
Очень скоро информация о вывозе спиртного на военных самолетах, разумеется, стала достоянием высокого начальства, и с осени 1983 г. в состав пограничных нарядов, проверявших вылетавшие в Афганистан машины, были включены специалисты по авиационной технике.
Наш полк стал первой авиационной частью, которая постоянно базировалась на аэродроме Кандагар. Наряду с выполнением боевых задач, личному составу пришлось заниматься обустройством казарм и стоянок. Зачастую одно-два звена перебрасывались в Баграм и Шинданд. При выполнении интернационального долга многие летчики проявили мужество и отвагу. О подвигах старшего лейтенанта Соколова, майора Тимохина неоднократно писали СМИ. 156-й АПИБ воевал в Афганистане до 1985 года 1*.
С уходом полка на войну жизнь на его «родине», в Мары, не прекратилась. Более того, в июле 1983 г. на базе марыйского (Су-17МЗ), чирчикского (Су-17МЗ), кизил-арватского (Су-17М) истребительно-бомбардировочных и каршинского разведывательного (Як-28Р) полков была создана 36-я ИБАД ТуркВО. Управление дивизии разместилось здесь же, в Мары-2.