К вечеру пришел в себя: лежу один в палате, а у двери фриц с автоматом — думали, что убегу с простреленными ногами. Приходит полковник с переводчиком, спрашивает, как самочувствие. Молчу. Мы, говорят, знаем, кто вы, с какого аэродрома. Может, стрелок им рассказал… А с другой стороны, фронт в тех местах с сорок первого года на месте стоял, все, наверное, уже наизусть знали. Их интересовало, когда новое наступление начнется. Говорю: я солдат, мне командование заранее ничего не сообщает. Зачем, спрашивают, ордена закопал? Насчет орденов есть, мол, приказ фюрера их не отбирать, а я ответил, что до нас его приказы не доводились».
Когда раны немного зажили, Ивана перевели в лагерь военнопленных в Красногвардейске Ленинградской области, где он пробыл полтора месяца. Там он неожиданно встретился со своим бывшим инструктором по Ейскому училищу Николаевым, который летал на Ил-2 в 7 Гв. ШАП ВВС Балтийского флота. Николаев попал в плен, будучи тяжело раненым и через три дня умер.
В августе 1943 года заключенный № 65325 Иван Кабаков был переведен в Псков. Затем последовали лагеря в Риге, Лодзи, немецком городе Мюленферге южнее Берлина и городке Комутау в Судетской области (ныне г. Хомутов, Чехия). Везде, где приходилось находиться в камерах, он тщательно выцарапывал на стенах свое имя и фамилию. Как оказалось впоследствии, эти надписи видели потом попадавшие в плен его однополчане. Лагеря, в которых приходилось сидеть, были офицерскими, и работой немцы практически не обременяли, лишь изредка выгоняя на рытье каких-то траншей.
7 мая 1945 года лагерь в Комутау был освобожден наступавшими частями Красной Армии. Большая группа освобожденных, в которой находился и Иван, раздобыв повозки, отправилась было вслед за освободившей их стрелковой дивизией, но вскоре на них, одетых в штатское, обратил внимание ее командир и приказал возвращаться обратно в лагерь, где им будут даны инструкции на дальнейшее.
«Вернулись мы в лагерь, а там уже наша комендатура. Нас, летчиков, направили в дивизию Покрышкина, она недалеко находилась. Он своих оставил у себя, для них фильтрацию там же провели, а остальных разбили на пятерки и выдали командировочные предписания прибыть на станцию Алкино в Башкирии для прохождения проверки. Ехали мы как вольные».
По дороге в Москву Иван Кабаков на одной из железнодорожных станций встретил своего стрелка-радиста Николая Смирнова. Тот сообщил, что после освобождения из лагеря примкнул к воинской части, и вот теперь их везут на переформирование. Больше им встретиться уже не пришлось.
В Москве провели целый месяц, поскольку сроков явки на фильтрацию указано не было. Наконец, решили все-таки поехать. Местом назначения оказался обыкновенный лагерь НКВД.
«Сразу посадили нас за проволоку, запретили свидания и переписку, гоняли каждый день на погрузку^разгрузку. Там в лагере власовцы в основном сидели, и к нам относились так же, как к ним. Охрана была сильнейшая, по четыре раза в день строили, пересчитывали. Стали писать письма Сталину, а как отправить? И вот гонят нас на работу, а мы по дороге бросаем, может, кто подберет. Наконец, приехала комиссия, начала проверку.
Что спрашивали? Расскажи, говорят, при каких обстоятельствах попал в плен, как, где, кто с тобой был. Выясняли у свидетелей, как вел себя. И, конечно же, вопрос: «Почему не застрелился тогда?» Я говорю: «Ну, дайте пистолет, я сейчас застрелюсь!» Они: «Ну, зачем так сразу…» А я им: «А чего вы такое спрашиваете?»
В августе 1945 года проверка закончилась. Вариантов ее окончания для каждого из проверяемых могло быть три: первая категория — восстановление в звании и возвращение в свою часть, вторая — демобилизация, третья — срок. Иван Кабаков прошел фильтрацию по первой категории и был направлен в свой полк, который к этому времени был преобразован в 12-й гвардейский (8-я Гв. МТАД ВВС КБФ) и базировался близ города Пярну в Эстонии. После месячного отпуска он был восстановлен в звании лейтенанта. Начальство встретило его вполне благожелательно.
«Курочкин в то время уже полковником был и нашей дивизией командовал. Пришел к нему, а он мне говорит: молодец, мол, что живой вернулся, а остальное чепуха. Мы, говорит, знали, что ты жив, только разговоры были, что ты немцев вроде на Пе-2 учишь летать. Я говорю: если б они мне это доверили, я бы уже давно улетел».
Лейтенант И.И.Кабаков после возвращения в полк из плена и фильтрации. Август 1945 г.
Во время полетов на боевое применение мишенями для бомбометания обычно были щиты (5 августа 1947 г.)…
…но иногда ими были и отслужившие свое плавсредства (17 сентября 1947 г.)
Вместо закопанных в лесу орденов были выданы дубликаты, а медаль «За оборону Ленинграда» восстановить так и не удалось. Новый командир полка Герой Советского Союза полковник К.С.Усенко, пришедший в полк в 1943 году в звании старшего лейтенанта, назначил лейтенанта Кабакова командиром звена во 2 АЭ. Из тех, кто воевал в эскадрилье в 1943 году, там остался только Григорий Пасынков, также ставший Героем Советского Союза.
В конце 1946 года 12 Гв. БАП перебазировался в район г. Пионерск (бывший Нойкурен) Калининградской области. Аэродром был грунтовым, но его оборудование не имело аналогов, по крайней мере, среди баз балтийской авиации. Круглое в плане летное поле позволяло производить взлет в любую сторону. По его периметру еще прежними хозяевами была проложена железнодорожная колея для подвоза всего необходимого прямо к стоянкам, на каждой из которых имелась колонка с подачей горючего из заблаговременно наполняемых подземных резервуаров. Был даже вращающийся девиационный круг, избавлявший летчиков от утомительной процедуры списания девиации, поскольку раньше при этом им приходилось с помощью моторов разворачивать стоящий на поле самолет в разные стороны. Во время базирования на этом аэродроме в 1947 году полк выполнил одно не совсем обычное задание.
Еще в конце войны советскими войсками был захвачен недостроенный немецкий авианосец «Граф Цеппелин». Корабль уже находился на плаву, но был весьма далек от состояния готовности. Сохранить его в качестве боевого не представлялось возможным, поскольку по международным договоренностям его предстояло либо разобрать, либо затопить. Советское руководство предпочло последнее, причем сделать это предстояло путем бомбардировки с самолетов. Уже шла «холодная война», США и Англия из союзников превратились в потенциальных противников; лишь у США одних только тяжелых авианосцев типа «Эссекс» к концу войны в строю находилось двадцать три единицы, не говоря уже о готовящихся к вводу в строй более крупных «Мидуэях». Предоставлялась возможность получить реальный опыт бомбового удара по реальному авианосцу без развязывания войны. В испытаниях приняли участие несколько балтийских авиаполков. Пе-2 из 12 Гв. БАП вылетели на цель, неся по четыре ФАБ-100. «Граф Цеппелин» был по авианосным меркам не очень крупным кораблем — 232 на 32 метра, но результаты совместного удара обескуражили:
«Да разве его «сотками» потопишь! Палуба бронирована, да еще бронеплит сверху наложили (очевидно, с целью имитации бронированной полетной палубы авианосцев типа «Мидуэй» — Авт.). Бомбили мы с трех тысяч, с пикирования. Те, кто наблюдали, потом говорили, что бомбы от палубы как горох рикошетировали. Потом смотрели — на ней только вмятинки остались. И штурмовики по нему работали, и топмачтовики — ничего сделать с ним не смогли. Уже вечером его торпедные катера потопили».
В мае 1948 г. лейтенант И.И.Кабаков был неожиданно демобилизован. Особист полка прямо разъяснил: идет большое сокращение армии, избавляются в первую очередь от подозрительных. Но, как, разоткровенничавшись, добавил он, «если бы что-то на тебя было, я бы тебе спать не давал, вызывал бы каждую ночь».
Для того чтобы получить пенсию, летчику не хватило всего шести месяцев службы, и после увольнения пришлось срочно искать работу. Иван, уже успевший завести семыо, срочно направился в Москву, в Главное Управление ГВФ.