Самолеты мы получили, но вернуться в свой полк не суждено было. Мы вошли в состав 16 АП на самолетах Пе-2 и вылетели на Западный фронт. Участвовали в обороне Москвы.
/…/ В апреле 1943 г. на аэродром Ново-Титаровская на Кубани, где базировались части генерала Савицкого Е.Я., прилетел самолет Ще-2 из Москвы с грузом медикаментов. Экипаж зарулил в 50 метрах от нашей стоянки. Увидев диковинный самолет, мы подошли к летчикам и разговорились о его данных. После нашей беседы кто-то из его экипажа сказал, что он, т.е. Ще-2, с норовом, на нем погиб инспектор ВВС бомбардировочной авиации полковник Николаев. Погиб, якобы, зимой в ненастную погоду, и что Николаев – именно тот, который командовал 94 АП на самолетах СБ.
/…/ В начале 1943 г. в столовой на аэродроме в Люберцах я встретил инженер-майора, который в начале войны служил в 94 АП. В разговоре он сказал, что зимой в начале 1942 г. в штабе ВВС в комнате для пропусков увидел огромного роста человека в западноукраинского покроя одежде из домотканого сукна с несметным числом заплат, в дырявых валенках и шляпе, побитой молью. Его странная одежда, как магнитом, притягивала к себе взгляды присутствующих. Но еще больше поразило его, когда он, нагнувшись к окну дежурного пропускного бюро, сказал: «Я майор Бедрицкий, командир 5-й АЭ 94 АП, вернулся с той стороны, перешел линию фронта, был сбит 24 июня 1941 года в районе Грубешова». Да, говорит инженер, это был он. Узнать его было очень сложно.
Мы хорошо знали майора Бедрицкого и подчас стеснялись его приветствовать. В ту пору приветствие отдавалось строевым шагом, и он всегда отвечал тем же. При его огромном росте это ему приносило некоторое неудобство. Бедрицкий был исключительной доброты и добросовестности человеком. Личный состав его эскадрильи ощущал это и относился к нему с большим уважением.
17 мая 1945 г., Берлин. Вот после поебеды, после взятия Берлина я рассказываю, как действовал в боях за Берлин, своему начальнику, которого я не видел всю операцию от начала наступления до конца войны. Вот мы и беседуем
9 мая, когда закончилась война, я возвращался к себе в часть с 8 Гв.мехкорпусом генерала Веденеева. Меня с бронетранспортера, который сопровождал генерала, высадили в поселке Дальгов (Шпандау). /…/ Пройдя по улице шагов 20, я встречаю знакомого майора – инспектора по технике пилотирования. Я знал его еще по Донбассу и Крыму. Объяснил ему, откуда еду, какую выполнял задачу, поздравил его с Победой, что остались живы. А он и говорит: «Пойдем ко мне на квартиру, отметим это дело». Заходим в аккуратный домик на пригорке. Майор хозяйке-немке показывает жестом и словами: «Эссен-дринкен-шнапс!» Хозяйка улыбается и уходит на кухню. Через 2-3 минуты в нашу комнату заходит подполковник и уходит в спальню переодеться. Я товарищу и говорю, что знаю его, он был в 1941 году политруком в Луцке, при сопровождении нас на разведку бросил. Эти слова я говорил почти шепотом. Майор замечает: «Это зам. нач. политотдела 3-го истребительного корпуса генерала Савицкого».
И уже громко, называя его по имени – кажется, Аркаша, подключив к этому и матерное оскорбление, не то шутя, не то всерьез кричит ему: «Что же ты ребят на СБ бросил на расправу «Мессерам», когда на третий день войны вылетал в Луцке на прикрытие?!» Подполковник /…/, застегивая гимнастерку, показался в открытых дверях, посмотрел в мою сторону, прикрыл двери и через другую дверь вышел на улицу и был таков. Мой приятель хорошенько выругался и предложил выпить за долгожданную Победу, за живых и мертвых.
Помощь в подготовке материала оказала Г. Г. Ионова.
Особую благодарность редакция выражает подписчику из Нвосибирска Евгению Гурьянову за помощь в подготовке материала.
Фотографии предоставлены Е.А.Донской.
Все примечания к тексту – редакционные.
КУРИЛКА
История шестнадцатая
от Владислава МАРТИАНОВА
Ни луны, ни звездочки. Ночь густая, кромешная… как у негра где…
А вот приспичило начальству план по ночным тренировочным полетам выполнить. Так мало того – групповую слетанность хотят проверить.
Собирается пара Ми-8: у одного экипажа за плечами – один ночной вылет, а у другого – еще меньше. Договорились, вроде, первым «опытный» идет, а следом, за навигационный огонек держась, – второй. С тем и взлетели.
Идут. А тьма такая… Ведомому-то ничего, а вот ведущий… он ведь первым эту черную тушь раздвигает. На приборы бы надо смотреть, а они всё больше вперед пялятся, до одури, до слез. На глазки надеются…
Вдруг командир краем глаза замечает, что борттехник, а он меж пилотами чуть сзади сидит, поднимается так к потолку, головку так набок и упирается в потолок навроде атланта.
– Ты чего? – спрашивает командир. Ну, глупый вопрос. Как будто тот знает – чего он.
Засуетились тут все в недоумении. А как на приборы- то глянули – поняли: в темноте они не заметили как сели, высота – 0, и не просто сели, а ахово: стоечка передняя пол проткнула аккурат под задницей техника и как домкратиком его вместе со стульчаком приподняла.
Приехали… допроверялись… начальство… мама его…
Поохали, поахали, прикинули какая их задницы беда ждет – похлеще стоечки…
И вдруг – а! ё! А где же прицеп-то наш!? Ведомый ненаглядный.
Выскочили из вертушки, глядят, а ведомый сзади – винтами молотит, дистанцию держит.
Подошли поближе, а те сидят управляют, на огонек равняются, аж сопли от усердия… высота 0…
Постучали им, конечно, в окошко.
Полюбовались на их вытянувшиеся рожи.
ВОЙНА В ВОЗДУХЕ
Харьков, май 1942: хроника событий
Дмитрий КАРЛЕНКО Никополь Влад АНТИПОВ Москва
Группа механиков 2-й эскадрильи 164-го ИАП у ЛаГГ-3. Аэродром Булацеловка Харьковской области, 1 мая 1942 г. Слева направо: Яровенко, Н. Шаров, Ваня Калишенко (сын полка), Козлов, Лукин, Парамонов, Панкратов, Белодеденко, Локтев, Должников, в кабине – летчик Придсен
Советскому наступлению под Харьковом предшествовали интенсивные атаки железнодорожных узлов и аэродромов IV-ro Авиакорпуса Luftwaffe, находившихся в непосредственной близости к линии фронта. За трое суток до начала наступательной операции 55 самолетов АДД нанесли удар по железнодорожному узлу Харьков, отличавшемуся активным движением эшелонов противника по направлению к фронту. Следующей ночью эта задача выполнялась экипажами 3-й, 17-й и 24-й авиадивизий АДД. Их действия были поддержаны мощным ударом тяжелых бомбардировщиков 746-го и 747-го отдельных авиаполков АДД.
11 мая 1942 г., за день до начала наступательной операции, был произведен первый из серии запланированных ударов фронтовой авиации по аэродромам противника. Удар по аэродрому Харьков-Центральный спланировали таким образом, чтобы в утреннем налете вскрыть ПВО объекта, а в вечернем – ее подавить. Разведку боем провели штурмовики и истребители МАГ ЮЗФ: 11 Ил-2 285-го ШАП в сопровождении 10 Як-1 и 6 ЛаГГ-3 появились над аэродромом ровно в семь утра. Через час по этой же цели нанесла удар группа из семи Пе-2 99-го ББАП под прикрытием шести Як-1 273-го ИАП 1* и пары МиГ-3 148-го ИАП. Не встретив противодействия, «Петляковы» с высоты 1700 метров отбомбились с горизонтального полета и повернули домой. Патрулировавшие над аэродромом немецкие истребители без особой активности провели несколько атак и ушли в облачность, предпочтя не ввязываться в бой с истребителями прикрытия. Прежде экипажам 99-го ББАП чаще приходилось самим отражать атаки немецких истребителей, мало полагаясь на истребительное сопровождение. 148-й ИАП, базировавшийся вместе с 99-м ББАП на аэродроме Евстратовский, слабо справлялся с возложенной на него задачей по сопровождению «пешек». Об этом штаб 4-й РАГ отмечал в своем отчете о взаимодействии истребителей и бомбардировщиков: «Хуже обстояло дело с взаимодействием 99 ББАП и 148 ИАП. Изношенная материальная часть, слабая маневренность МиГ-3 на средних высотах заставляет забираться истребителей выше, оставляя нижнюю полусферу бомбардировщиков незащищенной, а также не составляют единого боевого порядка с бомбардировщиками. В результате летчики 99 ББАП отрицательно смотрели на подобные прикрытия и предпочитали лучше использовать облачность, чем надеяться на МиГов».